Летом 1915-го сюда хлынули потоки беженцев с территории нынешней Украины, откуда отступали русские войска. Первая мировая, вековой юбилей которой отметят 19 июля, вызвала в обществе небывалый всплеск благотворительности. Исторические аналогии провел главный библиограф отдела краеведения воронежской областной научной библиотеки имени И. С. Никитина Борис Фирсов, изучив журналы губернского земского собрания и периодику тех лет.
Фронт работ
Очерк жизни беженцев не претендует на научную скрупулезность, предупредил составитель:
- До сих пор их положение в дореволюционном Воронеже не привлекало внимание ученых. Да и кто бы мог подумать, что вопрос вновь станет актуальным! Мы знаем, как во время Первой мировой жила деревня, рабочие и военнопленные, как действовало городское самоуправление по организации тыла, как было поставлено снабжение продовольствием. Между тем война резко изменила уклад жизни в городе во многом потому, что население резко выросло за счет беженцев. За этим стоит "большая трагедия маленького человека": вырванного из привычной среды.
Отселение людей с территорий, оставляемых русской армией, шло сначала стихийно, позже организованно и порой принудительно - так, например, вывозили евреев и немцев, считавшихся потенциальными шпионами. Бесплатные поезда шли из прифронтовых районов (Польша, Прибалтика, Белоруссия, Украина) вглубь страны. В некоторых помещалось более полутора тысяч человек. В тылу европейской части страны львиную долю беженцев приняли Екатеринославская, Московская и Самарская губернии - каждая примерно по 200 тысяч.
Массовое прибытие беженцев в Воронеж началось в июле - августе, а максимума достигло в сентябре - октябре 1915 года. За пару месяцев на Курском вокзале высадилось почти 90 тысяч переселенцев. Одних размещали в городе, других отправляли дальше, в местные уезды или Поволжье. Ходила даже поговорка "Едем в Саратов" - мол, до конечного пункта. Так или иначе, к осени 1916 года население Воронежа удвоилось, составив 167 тысяч человек, причем почти половина была из беженцев (судя по количеству напечатанных тогда продовольственных карточек). Количество жителей было непостоянным - ведь среди них были и раненые, и военные, и пленные немцы.
Первые беженцы успевали захватить с собой вещи и продукты, затем из-за нехватки места от багажа стали отказываться. Поэтому людей в пути кормили даром.
- Иногда это делалось беспорядочно, бывало, что и по два дня еды не давали. Острой проблемой была антисанитария. На станции Воронеж-Курский врачи осматривали поезда и пациентов, особенно важно было вовремя изолировать больных оспой, скарлатиной и холерой, - сообщил Фирсов. - Для временного размещения беженцев рядом с железнодорожными путями построили пять теплых бараков на 200 человек каждый, навес-столовую, кухню, дезинфекционную с помещением для стирки… Причем львиную долю расходов несли благотворительные общества, на которые с самого начала войны легли заботы о снабжении армии и помощи солдатским семьям, организации санитарных поездов, устройстве раненых и беженцев. В одном лишь Воронеже создали больше десяти комитетов, три из них содержали 31 госпиталь и 18 приютов.
Помощь беженцам координировали и филиалы всероссийских организаций: Земского и Городского союзов, а также "Комитета ее императорского высочества великой княжны Татьяны Николаевны", получавшего серьезные средства из бюджета.
Интернационал поневоле
Прибывали главным образом женщины с детьми и старики. После медосмотра их регистрировали (руководил процессом комитет, созданный учеными сельскохозяйственного института), часть - обычно из простонародья - получала небольшие государственные пособия. Продовольственный паек составлял в среднем до шести рублей в месяц, квартирный - два рубля в городе и 1,2 на селе. Забегая вперед, скажем, что с осени 1916 года деньги на питание и наем жилья выдавали лишь семьям без кормильца. Причем размер пособия не менялся, несмотря на рост цен: в 1917-м беженцу реально требовалось на жизнь до 12 рублей, выяснил курский историк Александр Курцев: еле сводя концы с концами, беженцы выказывали острое возмущение, которое в Воронежской и ряде других губерний переходило в беспорядки. После Октябрьской революции пайки переселенцам и вовсе отменили.
Тех, кто оставался в Воронеже, распределяли по приютам, где умещалось от 30 до 700 человек (самый крупный располагался в трамвайном парке). Там кормили, по возможности снабжали одеждой - как и сегодня, ее приносили добрые люди. Вещевое пособие (в том числе натурой) доставалось только трети эвакуированных. Для детей проводили занятия, взрослым помогали найти квартиру.
Татьянинский комитет содержал несколько столовых и биржу труда для беженцев, собирал им деньги через массовые акции. Так, 31 мая 1915 года прошло гулянье под девизом "Россия - разоренным окраинам": с лотереей-аллегри, играми, выступлениями оркестров и тематическими киносеансами.
Воронежская организация педагогов предоставила коллегам-беженцам временные квартиры в образовательных учреждениях и на даче директора реального училища. Обязательные отчисления из жалованья учителей вкладывались в работу столовой и дневных яслей для дошколят. Позже открылся и детский приют, где было 30 воспитанников в возрасте от двух до девяти лет: аренду оплачивал профсоюз, а врач и фельдшерица трудились бесплатно.
Нерусским беженцам - а их было более половины - помогали национальные комитеты. К примеру, в Воронежскую губернию перебралось много народу из Закавказья, их устраивал в свои "убежища, приюты и патронаты" Армянский комитет. Город принял две тысячи литовцев, половину из них составляли гимназисты, школьники, учащиеся педагогических и бухгалтерских курсов. К слову, в числе ребят был будущий поэт Юлюс Янонис, а среди преподавателей - вдова художника и композитора Микалоюса Чюрлёниса. Жили они в интернатах и общежитиях (например, в конторе пивзавода, остановленного в связи с войной). Литовская молодежь объединялась в драматические и хоровые кружки, охотно участвовала в общественной и культурно-просветительной жизни города. В 1917-1918 годах в Воронеже выходили периодические издания и книги на литовском.
Частные одноклассные училища в Ямской слободе и на Чижовке открыло Польское благотворительное общество. Детей там учили на их родном языке. А после Февральской революции в Воронеже появился клуб "Дом Польский".
Среди приезжих было немало евреев: когда в марте 1917 года в Воронеже сосчитали представителей этого народа, из семи тысяч почти две трети имели статус беженцев. Примерно в это время учредили местное отделение Общества ремесленного и земледельческого труда среди евреев в России, которое на уровне страны успешно занималось трудоустройством переселенцев, открывало для них ремесленные школы и мастерские, издавало техническую литературу.
- В Воронеже общество развернуться, видимо, не успело (хотя работало и при советской власти). Но известно, что у нас были еврейские школы для беженцев - многие не знали русского! - пояснил Борис Фирсов. - Активность национальных комитетов вызывала раздражение части общества. Еврейская, польская и литовская диаспоры имели серьезные собственные средства от благотворительных взносов, но пользовались и ассигнованиями из губернаторских кредитов. А русским беженцам был доступен только последний источник финансирования. И вот некоторым, судя по материалам газет, виделось в этом ущемление прав.
Хочешь жить?
Часть приезжих была обеспечена работой, поскольку их учреждения и организации тоже эвакуировались в Воронеж. Русские и латыши из Риги прибыли вслед за обществом "Рихард Поле" (после революции это был экскаваторный завод имени Коминтерна, который выпускал продукцию до начала XXI века). Множество служащих с семьями получали направления в местные органы власти, учреждения и учебные заведения и на производство.
Но основная масса беженцев мыкалась в поисках места и постоянно нуждалась в деньгах. Отдел снабжения Земского союза давал им военные заказы - например, шить мешки для овса. Предлагали работу за пределами губернии некоторые предприятия и национальные комитеты. Так, крупная фирма по выпуску резиновых изделий "Треугольник" приглашала на свои заводы в Москву и Подмосковье. Виленско-Ковенский комитет устроил несколько сотен беженцев работать в Виленской и Витебской губерниях.
Биржа труда и Дом трудолюбия при Татьянинском комитете в Воронеже были закрыты в феврале 1917-го. Взамен для беженцев планировалось бюро по регистрации, выдаче справок и оказанию юридической помощи. Однако в итоге людям пришлось "вертеться" самим.
- Они давали объявления в газеты. Предлагали свои услуги сиделки, экономки и бонны, кухарка-полька с рекомендациями и репетиторша по всем предметам из Риги. Принимала заказы на изготовление дамских шляп, горжеток и муфт по последним модам мадам Фанни из Варшавы. Опытная парикмахерша из Латвии, работавшая в столицах, обещала сделать на дому великолепные прически… - рассказал Борис Фирсов. - Мужчины-беженцы чинили граммофоны, швейные машинки, примусы и музыкальные инструменты, производили малярные работы. Приезжали и люди с университетским образованием. Один из них давал уроки по математике, латыни и русскому языку, готовил аптекарских учеников, знал польский и древнееврейский.
На фоне войны и перенаселенности в городе стало не хватать необходимых товаров. Армянские беженцы, правда, умудрялись закупать муку по деревням, и их булочные и пекарни продавали аппетитный хлеб по 25 копеек за фунт. Беженки-разносчицы занимались откровенной спекуляцией: за булку весом полтора фунта просили 50 копеек.
С 1916 года муку, мясо и сахар выдавали по карточкам. К началу 1917-го булочную Тифенталя на центральной улице Воронежа осаждала толпа - в других лавках ситного уже не было. Горожан потрясал дефицит продуктов и дров, многочасовые очереди и фантастический рост цен. С июля 1914 по декабрь 1917 года говядина первого сорта подорожала в пять раз, ржаной хлеб - в шесть, сливочное масло - в девять, десяток яиц - в десять. Жители улицы Большой Терновой, где расселилось много беженцев, жаловались в управу, что из-за наплыва людей сломался кран в колонке, а водовозы задрали цены.
- В такой обстановке людям трудно было удержаться от мысли, что город заполнили "нахлебники", - добавил Борис Фирсов. - Показателен фельетон в студенческом журнале "Свободное слово", где приводятся мнения обывателей о беженцах как ленивых и неблагодарных людях, которые не хотят устраиваться в прислуги за восемь рублей, требуют отдельную комнату…
Многие эвакуированные вообще не стремились обустроиться на новом месте и сидели сложа руки в надежде на скорое возвращение домой. В архивных документах, которые изучил Александр Курцев, описаны различные эксцессы. В Тамбовской губернии вначале бесплатно предлагали беженцам квартиры, а уже через полгода старались от этих жильцов избавиться. Москвичей злило то, что приезжие устроили, как сказали бы сегодня, демпинг на рынке труда. Воронежские крестьяне силой выдворяли "пришлых" из изб и отказывались продавать им продукты.
Однако людей продолжали привозить. Летом 1917 года по Воронежской губернии предполагалось распределить еще около десяти тысяч беженцев из Галиции, Киева и других мест. В 1918-м, после подписания Брестского мира, встал вопрос о возвращении на родину. Оно растянулось до 1925 года. Шла гражданская война, минимальный паек был един для всех: и беженцы, и коренные воронежцы работали за похлебку, продавали вещи, ходили в села менять утварь на продукты… Узнав об образовании своего национального государства, постарались уехать домой поляки и литовцы. Отпустили в Германию военнопленных. Но многие беженцы так и осели в Воронеже, чью славу во многом составили именно приезжие.
Ирина Веретенникова, директор макрорегиона "Юг" компании HeadHunter:
- На воронежский рынок труда украинцы начнут влиять к концу лета, несколько охлаждая его своими трезвыми зарплатными ожиданиями. Сегодня соискатели обычно хотят получать больше, чем предлагают компании. Когда Белгород заявил о готовности принимать харьковчан - появились соискатели оттуда. То же самое происходит с Воронежской, Ростовской, Донецкой и Луганской областями. Ряд фирм уже обещает украинцам жилье и ежедневную оплату. Но чтобы официально нанять граждан иностранного государства, у нас нужно получить квоту - загодя подать заявку и доказать, что эти места нельзя занять россиянами. До сих пор, судя по банку вакансий на нашем портале, компании предпочитали граждан Казахстана и Белоруссии, для которых квота не нужна. Украинцам же чаще предлагают должности, на которые можно не брать человека в штат. Понятно, что люди, лишившиеся всего, готовы браться за любую работу. Но определяющим фактором при выборе кандидата останется уровень его квалификации.