Недавно, проходя по Старому Арбату мимо букинистического развала, я задержался у одной книги. На черном корешке была оттиснута фамилия: "Димитриев". Кто же это? Оказалось - Иван Иванович Дмитриев, два переплетенных тома его сочинений 1893 года издания.
На пожелтевшем форзаце старой книги я увидел надпись чернилами округлым ученическим почерком: "Дорогой Ляле на добрую память от Гали в день ее рождения 4 июля 1942 г.".
Мне сразу вдруг представилась Москва той поры. Черные тарелки не выключались с утра и до ночи, и Галя, подписывая подруге книгу накануне вечером, могла слышать голос Левитана: "От Советского Информбюро... После восьмимесячной героической обороны наши войска оставили Севастополь..."
Отцы у девочек были на фронте, матери - на заводах или в госпиталях. Днем в коммуналке оставались только дети да старики. И должно быть, это Галина бабушка посоветовала внучке взять в подарок красиво переплетенный том Дмитриева. Тут и басни, и мадригалы, и элегии, очаровательные Хлои, Темиры, Лизы и Лоры. И уверение: "...войны погаснет пламень..." И все это значит, что скоро вернется папа, и все соберутся за одним столом, а под открытым окном будет цвести сирень...
Когда-то ясную, звучную и солнечную поэзию Дмитриева русские люди знали с детства. В 1812 году стоило напомнить беженцу-москвичу лишь одну строчку Дмитриева, чтобы у него перед глазами возник милый город, навсегда канувший в огне войны.
Дмитриев, хотя и родился в Симбирской губернии и впервые увидел Москву в тринадцать лет, - всем сердцем принадлежал Первопрестольной, чувствовал этот город так, как никто другой. Не случайно в ХIХ веке все путеводители по Москве издавались с эпиграфом из Дмитриева: "Что матушки Москвы и краше и милее?"
Дмитриев был одним из тех "допожарных" москвичей, которые создали ту неповторимую атмосферу добродушия, простоты обхождения и высокой культуры, которой славилась "старушка-Москва". Иван Иванович мог быть при высокой должности (в 1812 году он был министром юстиции), а мог и находиться в отставке - его пост не имел значения в глазах соотечественников. К Дмитриеву все - от Александра I до бедного московского обывателя - относились с почтением, ценя его глубокую порядочность.
Он не раз читал свои стихи в кругу царской семьи, которая высоко ценила его человеческие качества и выдающиеся способности декламатора. Не случайно 200 лет назад, в 1814 году, именно Ивану Ивановичу Дмитриеву была оказана честь известить народ о вступлении русской армии и союзных войск в Париж и об отречении Наполеона от престола Франции.
Победный манифест решено было зачитать в Казанском соборе Петербурга после литургии. Высокий и статный Дмитриев взошел на первую ступень специального помоста, возведенного у амвона. Не только собор, но и вся площадь перед ним была заполнена народом. С последним словом манифеста начался благодарственный молебен, все пали на колени, а потом над площадью грянуло "ура".
После войны Дмитриев был назначен председателем "Комиссии для пособия разоренным в Москве от пожара и неприятеля". Три года поэт трудился в комиссии без выходных и отпусков. За это время комиссия разобрала 20 959 прошений и 15 330 просителям выплатила пособия на восстановление родного очага. Интересно, что правителем канцелярии комиссии Дмитриев пригласил своего младшего собрата по литературе двадцатилетнего поэта Михаила Милонова. Автор знаменитой в ту пору элегии "Падение листьев" отлично справился со своими обязанностями.
Пушкин предварил московскую главу "Евгения Онегина" строками из Дмитриева: "Москва, России дочь любима, // Где равную тебе сыскать?" В 1837 году, после гибели Пушкина, Иван Иванович напишет Жуковскому: "Думал ли я пережить его?.."
Но совсем ненадолго пережил старый поэт Александра Сергеевича - всего на восемь месяцев...
Когда вы придете в музей А.С. Пушкина на Арбате (дом Хитрово, отстроенный заново после пожара 1812 года, - в нем Пушкин снимал квартиру в 1831 году) и поднимитесь по деревянной лестнице в гостиную, то там вас встретит Иван Иванович Дмитриев. Его большой портрет - на стене справа: еще нестарый, но совсем седой человек, с благородной осанкой, с красной лентой через плечо. Он будет с отеческим вниманием смотреть на вас, благосклонно ожидая ваших учтивых приветствий и возвышенных мыслей.