Ополченец рассказал, почему воюет против киевской власти

Чернила каракатицы

Он такой худой, растерянный и измотанный, что не понять, ему уже пора носить седые виски или еще рановато.

Прощается с женой и ребенком. Я стараюсь в их сторону не смотреть. Уехали. Видно, что ему не до интервью, но раз обещал...

Близоруко щурится и достает треснувшие очки. До этой войны Павел был инженером.

- Карты, чертежи - вот это мое, - уточняет он. - Я Луганск и все окрестности знаю назубок, тем и ценен в ополчении.

Говорю, что не представляю его на блокпосту.

- И я не представлял себя там, - пожимает плечами. - Вы, наверное, не понимаете, почему кто-то на блокпостах, а другие пережидают в погребах. Я тоже долго прятался, категорически не хотел воевать. Страшно боюсь кого-нибудь убить. Одна мысль об этом приводит меня в неконтактное состояние. Мы с женой даже прибитых мух на улицу выносили, чтобы они очухались и улетели. Про войну жена мне говорила: "Стрелять - не твое дело. Главное, не перейти грань...Мы люди не военные". А потом, смотрю, в подвале все меньше мужиков. Я чуть ли не один среди женщин и детей. И стало мне неуютно.

Встретил бывшего одноклассника, говорит: "Выскочил к своим, хоть воды им принесу. Сам стою на выезде из города". Нет, он меня с собой не звал. Я вообще сложно относился к ситуации. Я, между прочим, нашел-таки избирательный участок и, один из немногих, проголосовал за нынешнюю украинскую власть. Надеялся, что так быстрее все успокоится. Вокруг же масса слухов, информации, дезинформации. Я как-то видел в фильме, как каракатица выпускает чернила. Вот так и сейчас, словно каракатица выпустила чернила, и все стало непроглядным. А я привык к точности. И как сомневающийся человек все должен сам сопоставить и понять.

Но когда "сушка" ударила по скверу перед городской администрацией из ПТУРСов, я увидел убитых людей. Большинство - женщины. У меня глаз задергался. Думаю, какого ляда я голосовал вот за такую власть? Белую рубашку надевал. И вечером пришел на блокпост.

Незнакомец в зеркале

- Встретили меня настороженно. Сначала присматривались, решили оружие не давать: "Что ты с ним будешь делать, дрыщ?". В общее настроение сразу сложно попасть. Это и решимость, и обреченность какая-то. Готовность умереть. Многие потеряли своих родственников.

Я через какое-то время тоже почувствовал эту злость. Да, собственно, сразу после того, как вечером недалеко от нас разорвался снаряд, а потом и пули над мешками с песком стали жужжать. Лежу и думаю, вот чем мой ребенок и жена провинились и куда эти пули полетят, что у меня над головой просвистели?

Страшно, да, но это как в самолете. В аэропорту не по себе, а когда самолет оторвался от земли, то уже успокаиваешься.

Я ничего не понял про войну. Почему здесь взрыв, люди корчатся, а мимо идет машина, кто-то спешит по делам? Будто в одном городе существуют два параллельных мира. Почему у моего отца фамилия заканчивается на "ко" и у моей матери тоже, а я оказался тем самым москалем, которого надо на гиляку?

Две недели не был дома, потом пришел за какими-то вещами, посмотрел на себя в зеркало и вздрогнул. Там был незнакомый мне человек.

Мы с женой вместе со школы, я привык с ней обо всем говорить. Она ждала, что я расскажу ей все свои дни. А я понял, что так уже не будет. Потому что у меня появился опыт, которым я не смогу с ней поделиться. Опыт войны.

Взял вещи и снова ушел на блокпост.

И ваши, и наши, и неизвестно чьи

Когда стрельбы стало больше, решил проверить, как родители. Они живут в поселке неподалеку от города. Утром вышел, к вечеру еле добрался. Хоть и старался обходить группы вооруженных людей, но все же попал в переплет. Сначала БТР откуда-то выскочил, на броне сидят двое, говорят: "Стоять!" Обыскали, стали спрашивать, а я только головой кручу. Они рукой махнули и поехали дальше. Кто они, откуда, из какой армии? Не поймешь. Потом уже в поселке вижу из окна ствол: "Эй, ты, иди сюда!" Сидят пьяные. Ясно, что не гражданские. Отобрали сигареты, поставили фингал и отпустили. Не знаю, кто это.

Пришел домой, родители абрикосы сушат . Я им: "Надо уезжать, "Металлист" вон как долбанули, мало никому не показалось". А они: "Никуда мы не пойдем, мы старые, никто нас не тронет!" Отец рассказал: "Кого в поселке только не было. И ваши, и наши, и неизвестно чьи. И до сих пор проносило. Возьмут то картошку, то куру и уходят". Посидел с отцом, покурили, и я пошел назад...

- О чем вы говорите между собой на блокпосту?

- Самая больная тема - как обезопасить родню и куда ее деть. Все сходятся на том, что и мы, и наши дети, и внуки - пожизненно "колорады". Неформатное население. Вообще, озлобленность большая и обоюдная. Война стала работой для многих с "той" стороны. Чем они будут заниматься, когда закончится эта заваруха? Работы на большей части территории Украины почти нет. И все думают, что ее станет еще меньше. Скоро даже колбасу свою не сможем у себя продавать из-за европейских "гостов". Вот об этом мы и спорим до хрипоты. Не только спорим, но и воюем. Хотя и на той стороне не все такие уж вояки. Многие страшатся не пойти на призывной пункт, потому что могут посадить. И если приходится потом стрелять, то палят в воздух.

За лесочком была Россия

Наши из отряда стали прикидывать, как отправить родственников подальше от стрельбы. Бежать в Россию решились несколько семей. Я тоже уговорил жену. На посту сказал: "Меня не будет несколько дней. Повезу родных". А у нас там такая обстановка, что не принято спрашивать, куда. И меня поняли.

Ну, собрались. Присоединились к группе людей, которые тоже искали варианты уехать. Нашли фургончик, водитель которого согласился - не бесплатно, конечно, - нас перевезти. Шофер говорит, вы там сумки по углам разложите, будет болтать сильно. Сначала я не обратил внимания, а потом заметил, что кузов в двух местах прострелян. Но другого выхода я не видел. Сели в машину, мне сказали: в кабину. Хлебнули с водителем - немало так - водки, и по газам.

- Опасно было ехать?

- По большей части не очень. Страшно стало уже неподалеку от границы. Там есть нехороший участок, вся дорога в ямах от снарядов. Как мы ехали на такой скорости - не знаю. Ударили из минометов, но, по-моему, все-таки не по нам. Хотя это я сейчас так рассуждаю, а тогда думал совсем по-другому. В кабине я, кстати, и очки разбил. Даже не помню, обо что стукнулся. Проехали открытое место, добрались до лесочка, шофер говорит: "Все! Выводи своих, и чешите через посадки, тут до погранпоста недалеко".

Вышли из фургончика. В синяках, но живы.

Через пост идти не стали. Ни для кого не секрет, что по постам палят с украинской стороны. Да и если собака что-то унюхает: гарь или ружейное масло, неизвестно, чем дело закончится. Бывает, что весь автобус проходит и его вообще не досматривают, а бывает, обыскивают кого-то, раздевают чуть ли не догола. Решили двинуть посадками. Боялись, конечно, что заблудимся. Но нашли дорогу, потом остановку. Прочитали на русском расписание автобуса и поняли: все, мы в безопасности. Сидели на остановке до утра. Но уже не было страшно.

В России все разъехались по родственникам. А мне надо обратно. Хочу наведаться к родителям, посмотреть, как там наша городская квартира. Помните Бумбараша? Как он на паровозе домой возвращался: "Наплевать... Надоело воевать".

Я очень устал на этой войне. Но вот так получилось, что моя хата не с краю.

Мы выбираем на лотке дешевенькие очки. Павел покупает себе несколько пар.

И уходит в свою жизнь. Сильно отличающуюся от той, что здесь. Невоенный человек, боится убить кого-нибудь, боится быть раненым. Боится своего лица в зеркале.

Но возвращается на свой блокпост. Неподалеку в поселке - его родители. Ему кажется, что если он будет там, со стариками плохого не случится.

Так что ничего героического, повторяет он.

Просто война.