Тэтчер
В Большой Европе, как я ее вижу, должна сохраняться роль суверенных государств. Общеевропейские организации и интеграционные объединения не могут подменить их, вытеснить с международной арены. Такие страны, как Великобритания, Франция, Польша, в силу своих больших традиций и широких связей могут претендовать на значительное место в европейском процессе, и Россия должна уделять отношениям с ними особое внимание. Мои связи с этими странами и их лидерами - давние и крепкие. Я не раз бывал в них и в послекремлевские годы.
С Великобританией, Лондоном связано у меня многое. Здесь начались мои контакты с Маргарет Тэтчер - своеобразным и выдающимся политиком. Я не раз бывал в Лондоне, запомнились поездки в шотландские города - Эдинбург, Глазго, Абердин. Прекрасные воспоминания сохранились у меня о благотворительных вечерах по сбору средства в Фонд по борьбе с детской лейкемией и раком, на которых присутствовал цвет британского общества - выдающиеся политики, деятели культуры, бизнесмены, писатели.
Почти всякий раз, бывая в Лондоне, я встречался с Маргарет Тэтчер. В Великобритании итоги ее деятельности на посту премьера оценивают по-разному. И наши с ней контакты отнюдь не были идиллическими. Я не раз вспоминал, как во время моего первого визита в Великобританию в 1984 году на официальном обеде в Чекерсе мы с ней так разругались, что даже отвернулись друг от друга. Сидевшая по другую сторону стола и разговаривавшая с мужем Маргарет Раиса Максимовна потом рассказала, что заметила это и забеспокоилась, как бы не сорвался визит. Да и потом были в наших отношениях острые моменты. Но нельзя было не признать выдающиеся качества Маргарет Тэтчер как политического лидера - ясное мировоззрение, волю и упорство в достижении цели.
Она никогда не отходила от своей позиции поддержки перестройки. Не подвергала сомнению нашу искренность, верила в то, что советское руководство твердо встало на путь перемен, что успех реформ возможен, и от него выиграют все, в том числе и Запад. При этом она не давала рецептов, как нам нужно действовать.
Помню, как незадолго до отставки, на общеевропейской встрече в Париже, она сказала мне: "Я понимаю, что вам сейчас нелегко, но то, что вы делаете, закладывает основы на многие десятилетия вперед. Я уверена, что все получится".
Далеко не все ей нравилось в том, как вели дела с нами западные лидеры после того, как она вынуждена была уйти с поста премьер-министра. Незадолго до моего отъезда с лондонского саммита "большой семерки" в июле 1991 года она попросила о встрече со мной в советском посольстве. И, что называется, с налету стала критиковать западных лидеров за то, что они не захотели по-настоящему поддержать перестройку.
- Что они наделали! - воскликнула теперь уже бывший премьер-министр баронесса Тэтчер. - Сейчас, в самый трудный для вас момент, ограничились риторикой, словесной поддержкой. Этим политикам грош цена! Они ни на что не способны, они подвели вас!
Конечно, как и любой лидер, она далеко не всегда была права. Вспомним хотя бы о ее реакции на встречу в Рейкьявике: "Еще одного Рейкьявика мы не выдержим!" Я не раз говорил ей, что, видимо, ей удобно сидеть на ядерной пороховой бочке. Ее неолиберальный подход к экономике, хотя и сыграл свою роль в "коррекции" прежней британской системы, в целом не выдержал испытания временем, усугубил многие социальные проблемы.
На протяжении многих лет мы оставались друзьями. В октябре 2005 года я сделал остановку в Лондоне по пути в США, чтобы поздравить Маргарет с юбилеем - 80-летием. Со мной была моя дочь Ирина. Размышляли, что подарить, и остановили выбор на красивой вазе из тонкого фарфора. Но, конечно, беседа не ограничилась поздравлениями. Обсудили текущие политические события, проблемы, лидеров, Маргарет высказывалась очень определенно и критически. И вдруг сказала:
- Михаил, а у тебя нет желания опять порулить?
Я удивился. Скажу честно: Маргарет выглядела не очень хорошо, порой ее подводила память. И вообще я считал, что надо дать шанс новому поколению лидеров. Так и сказал ей.
- А я бы хотела! - решительно ответила Тэтчер.
Я не раз встречался с преемниками Маргарет Тэтчер, бывал в офисе британского премьера на Даунинг-стрит, 10. Каждый из них старался сделать для страны максимум возможного, но масштаб личности и лидерские качества Тэтчер остаются непревзойденными.
Миттеран
Таким же лидером исторического масштаба был для своей страны, Франции, Франсуа Миттеран. В наших разговорах с ним всегда находилось место для обсуждения крупных идей, концепций. Он глубоко размышлял о судьбах Европы и мира, высказывал далеко идущие идеи. Одной из центральных была идея "европейской конфедерации", которая перекликалась с моими предложениями о строительстве общеевропейского дома. Жаль, что преемники Миттерана не смогли развить и утвердить ее в европейской повестке дня. Думаю, что время таких масштабных идей еще придет.
Миттеран хотел, чтобы голос Франции звучал на мировой арене по-особому, чтобы его страна ставила в повестку дня крупные вопросы, затрагивающие интересы и будущее всего человечества. И в наших разговорах всегда большое место занимали глобальные проблемы, необходимость преодоления бедности и экологической угрозы. Он сохранял верность идеям социальной справедливости. А на лондонской встрече "большой семерки" с моим участием был одним из тех, кто выступал за существенные меры по поддержке реформируемой советской экономики.
Франсуа Миттеран был тяжело болен на протяжении большей части своего второго президентского срока. Это ощущалось во время наших встреч. Последняя из них состоялась в 1995 году в Колорадо-Спрингс, куда нас пригласил Джордж Буш-старший вместе с Маргарет Тэтчер и Брайаном Малруни для участия в записи телевизионной программы воспоминаний мировых лидеров. Перед началом записи Тэтчер очень волновалась, а Миттеран был внешне спокоен. Раиса Максимовна вела с ним разговор и в какой-то момент почувствовала, что ему не по себе, спросила:
- Что с вами, господин Миттеран?
- Это старость, мадам Горбачева, - ответил он. А потом, мобилизовав волю, вошел вместе с нами в телестудию и на протяжении более часа под мощным, даже слепящим светом софитов вел диалог, отвечал на вопросы ведущего.
Через несколько месяцев его не стало.
Ярузельский
И еще одна крупная фигура среди моих европейских партнеров - Войцех Ярузельский. Мои отношения с Польшей связаны прежде всего с ним. Наши дружеские отношения насчитывали более 30 лет.
Я познакомился с ним как с главой польского государства в переломные для Европы времена середины 80-х годов. Непростое было время - такое, когда в отношениях между лидерами государств особенно важно доверие. И у нас с генералом Ярузельским оно возникло практически сразу. Именно тогда отношения между нашей страной и Польшей были освобождены от тени т.н. "доктрины ограниченного суверенитета".
Наши страны несут нелегкое бремя истории взаимных отношений, отягощенных большими испытаниями и трагедиями. О них нельзя забывать, но нельзя допустить, чтобы они вечно отравляли отношения между двумя странами и народами. Первый необходимый шаг к этому - правда, установление истины. Мы договорились с Ярузельским о создании совместной комиссии историков. А когда в наших архивах были найдены документы, свидетельствующие о виновности сталинского руководства в катынской трагедии, я передал их президенту Польши, об этом было сделано заявление ТАСС.
В моих глазах Войцех Ярузельский - это убежденный польский патриот, политик европейского масштаба, понимавший важность добрососедства с Россией для национальных интересов своего отечества, для мира и сотрудничества в Европе. Поэтому я не мог не выразить удивления развернутой против него кампанией, превратившейся буквально в инквизиторскую травлю.
В апреле 2007 года я обратился с письмом к маршалу сейма Республики Польша и депутатам сейма. "Сегодня, - писал я, - более четверти века спустя после известных польских событий 1981 года, трактовать роль Войцеха Ярузельского в событиях того тяжелейшего времени в крайне предвзятом и даже криминальном ключе - это, на мой взгляд, не что иное, как весьма неприглядное сведение политических счетов". Я обратил внимание депутатов на ту роль, которую сыграл генерал, а затем президент Ярузельский, в движении к политическому примирению и национальному согласию в Польше, к первому в Восточной Европе бескровному переходу к демократии в Польше, к обретению ею независимости и суверенитета.
Я по-прежнему убежден, что актуальная и неотложная проблема для отношений между нашими народами - укрепление взаимопонимания, добрососедства, взаимовыгодного сотрудничества. "За нас - граждан России и Польши - этого никто не сделает", - писал я в своем обращении к польскому парламенту. В этом, по всему моему опыту и глубокому убеждению, исторический - без всякого преувеличения - долг настоящих патриотов России и Польши, долг перед будущими поколениями русских и поляков, а в немалой мере и перед всей Европой.
Кстати
В своей книге Горбачев стремится рассеять "все небылицы и напраслины, которые сопровождали перестройку в СССР". По его словам, появилось много книг и исследований, в которых содержатся различные измышления. "Я бы даже сказал, что это хаос, а не освещение действительных событий", - уточняет он.
Горбачев рассказал, что попытался еще раз дать оценку перестроечному времени уже после того, как покинул Кремль. Он заявил, что будет защищать свои взгляды, и напомнил, что когда началась перестройка, то "все от мала до велика выступали за нее".