- Людмила Михайловна, во время визита в Шанхай российская делегация посетила Университет Тунцзи. Удалось ли достигнуть конкретных договоренностей о сотрудничестве?
- Этот университет очень интересно устроен - в частности, в его составе работают центры международного сотрудничества. Например, есть отдельное здание - Центр китайско-французского сотрудничества. При создании таких центров предусмотрена и организационная, и творческая свобода. То есть там могут быть и научные лаборатории, и R&D центры, и лекционные аудитории, а также кафедры, которые открываются немцами, французами, голландцами - в зависимости от страны-партнера. Хотелось бы, конечно, чтобы в университете появился и подобный российский центр, поскольку до сегодняшнего дня такого формата в нашем международном сотрудничестве не было. Обычно в наших университетах назначается какой-то человек или формируется отдел, который внутри вуза отвечает за взаимодействие с другими странами. Китайский опыт показался нам очень интересным.
Также при посещении различных институтов, которые входят в состав четырех больших кампусов, я побывала в Институте "наук о жизни", где ознакомилась с уровнем развития науки, поговорила с магистрами и PhD-студентами. Оказалось, что у нас с китайскими партнерами есть взаимный интерес к развитию биоинформационных технологий, нейротехнологий, клеточных технологий. На очень высоком уровне в институте работает лаборатория Центра стволовых клеток: ее ежегодный бюджет составляет почти 60 млн долл., лаборатория имеет уровень допуска для работы с вирусными и бактериальными агентами. В институте "наук о жизни" имеется целый перечень лабораторий по общей патологии, и только две - по клинической медицине, таким образом, есть явный крен в сторону фундаментальных исследований. Такие научные центры - основа для того, чтобы создавать подобные российско-китайские организации.
Дело в том, что Россия сегодня фокусирует усилия на прорывных направлениях развития науки и технологий, а эти лаборатории как раз и работают в этом направлении. В долгосрочном прогнозе подобное сотрудничество может обеспечить лидирующие позиции в инновациях и для России, и для Китая.
Интересно, что в Институте "наук о жизни" китайские ученые мало используют зарубежные гранты. Возможно, им достаточно государственного финансирования, но мы не считаем такой подход правильным. Наука, особенно фундаментальная, должна быть включена в международный контекст в целом, это очень важно. Например, Россия сегодня идет по пути создания международных консорциумов, которые формируются в самых приоритетных, перспективных областях науки. Это позволяет объединять ресурсы разных стран, потенциал ученых и лабораторий для того, чтобы выигрывать в гонке за научное и технологическое лидерство.
- На пленарном заседании форума "Пуцзян" вы рассказывали о заинтересованности китайских партнеров в участии в реализации megascience-проекта НИКА в Дубне. Здесь также достигнуты какие-то конкретные договоренности?
- Что касается Дубны, то этот проект ярко демонстрирует, что Россия сохраняет приоритет на развитие фундаментальной науки. Этот проект связан с фундаментальной физикой и представляет собой комплекс сверхпроводящих магнитных колец и ускоритель на встречных пучках тяжелых ионов. Уникальные установки позволяют создать ядерную материю высокой плотности. НИКА никак не пересекается с исследованиями megascience-проектов других стран, поэтому сегодня к его реализации (а он находится на этапе строительства) уже присоединились многие страны. В том числе США, которые поставляют часть оборудования, а главным партнером на первом этапе для этого проекта была Германия, которая занималась инжинирингом и очень помогла в построении ключевых узлов этого комплекса. НИКА создается на базе известного во всем мире, и в том числе в Китае, Института ядерных исследований в Дубне. Институт имеет большой опыт международного сотрудничества с ведущими институтами ядерной физики за рубежом, поэтому, конечно, самые известные институты Китая в области теоретической и прикладной физики очень заинтересованы в участии в этом проекте. Это, в частности, Институт современной физики, Институт физики плазмы, Институт физики высоких энергий, то есть уровень партнерства очень высокий. Эти и другие организации выразили желание присоединиться к проекту НИКА, что мы, конечно, всячески приветствуем, поскольку такие крупные проекты и создаваться, и развиваться должны в международном сотрудничестве. Мы сегодня создаем правовую основу для этого. Так, в рамках подкомиссии по научно-техническому сотрудничеству между Россией и Китаем Министерством образования и науки России подготовлен меморандум, обеспечивающий участие инициативных организаций в проекте НИКА. На форуме "Пуцзян" он был передан китайской стороне для согласования.
Что важно понимать - мы много говорим о том, что есть возможности для международного сотрудничества, но этот процесс должен осуществляться в соответствии с законодательной базой каждой страны. Есть планы этот хороший проект сделать пилотным, отработать на нем механизм сотрудничества, чтобы в дальнейшем было проще выстраивать законодательные и нормативные шаги. Мы должны показать друг другу, что работаем в открытом пространстве с обеспечением равного доступа участников к проекту и на основе взаимного соблюдения прав на интеллектуальную собственность.
- Как изменится финансирование науки в России в связи с реформой?
- Было принято решение о том, что финансирование фундаментальной науки должно быть увеличено. Вместе с тем Минобрнауки России подготовило поправку в закон о науке, которая касается регулирования деятельности научных фондов, поддерживающих фундаментальные исследования. Речь идет о том, что они должны отвечать за эффективность использования государственных денег, принимать участие в разработке приоритетных направлений развития науки и осуществлять их поддержку. То есть фонды должны разрабатывать программы развития и обсуждать их с научной общественностью, вести прозрачную деятельность и освещать как планирование расходования денег - на какие мероприятия, по каким направлениям, так и отчитываться на своем сайте, доступном для ученых, общества. Как сегодня это делает Российский научный фонд - самый мощный, созданный год назад научный фонд России - публикует на своем сайте короткие заключения по законченным проектам, которые поддержаны, если это не противоречит законодательству по раскрытию научной тайны. До сих пор в России такого не было.
Также изменены принципы финансирования исследований по федеральным целевым программам (ФЦП). Раньше эти программы поддерживали любые научные исследования, поисковые, например, но сегодня законодательно установлено, что поддержку по отраслевым ФЦП могут получить только прикладные исследования. К тому же они должны быть сфокусированы на направлениях, интересных бизнесу или обществу. Должны быть также снижены риски необоснованного финансирования, поэтому сегодня объявляются конкурсы не для отдельных организаций, а для консорциумов, в состав которых помимо научных организаций, которые принимают участие в конкурсах за бюджетные деньги, обязательно должны быть включены представители бизнеса или корпораций. Они подтверждают ответственность своими деньгами, софинансируя разработки. По сути, мы пришли к системе финансирования прикладной науки, когда бизнес заказывает инновации. Этот процесс полностью перевернулся, потому что до этого на конкурс "приходил" или университет, или научная организация. Такая модель финансирования, на наш взгляд, позволит значительно повысить эффективность господдержки науки.
- Какие изменения в Трудовой кодекс планируется внести в отношении работы ученых?
- Речь идет о том, что труд научных работников впервые начинает регулироваться, это еще одна часть такой широкоформатной реформы науки. Сегодня законопроект прошел первое чтение, согласован с профсоюзом научных работников, сотрудниками ФАНО и РАН и готов ко второму чтению.
В новой редакции появился период аттестации от 2 до 4 лет, но мне кажется, что это совершенно непринципиально, потому что аттестация будет только для тех, кто работает на постоянном контракте: это категория "ведущие профессора". Их будет немного, поэтому большое влияние на сам дух закона это не окажет. В целом все механизмы регулирования труда научных работников в законопроекте скоординированы с механизмами регулирования труда вузовских работников. Это очень важно, поскольку наука и образование очень близкие области, внутри которых должна быть конвергенция. Аттестация и конкурс при избрании, в частности, есть и там, и там. Мы рекомендуем организациям сделать процедуру аттестации не бюрократической, а формальной. Это очень просто: в научном задании организации планируются показатели работы, их закладывает себе каждый работник, и если он эти показатели выполняет, то отдел кадров автоматически аттестует работника и все. Никаких комиссий, дополнительных отчетов. Это будет стимулировать самих работников. Это также серьезно защитит их права, потому что уже невозможно будет уволить человека без аттестации, а она в этом случае будет публичной. Таким образом, риск злоупотреблений в этой сфере существенно снижается.
Проект закона ограничил так же, как и в вузах, возраст руководителей научных организаций 65 годами и позволил в случае, если учредитель не возражает и научный коллектив выходит с ходатайством, продлять его приказом до 70 лет. Мы не нарушаем Конституцию, ведь человеку предоставляется равнозначное рабочее место, он остается руководителем научной группы, лаборатории, отдела. То есть творческий потенциал ученого продолжает использоваться, он может вести проекты. Важно, что смена таких руководителей организаций произойдет эволюционно, в связи с окончанием срока трудового договора или контракта. Договор не будет расторгнут с наступлением возраста, обозначенного в законе.
- Большинство сотрудников научных организаций будут работать на срочных договорах? На год или сколько?
- Это будет зависеть от того, какая модель госзадания сейчас будет принята. Минобрнауки России поручили ее разработать, и, как мы надеемся, она будет состоять из основной части, где будут введены постоянные ставки, и переменной части, где будет введена система, аналогичная постдокам. Нам важно в науке начать так называемую протечку кадров. Пока ученый молодой, он должен "перетекать" из проекта в проект, из лаборатории в лабораторию для приобретения разных компетенций, а главное нужно, чтобы результаты научного труда были известны в других научных центрах. Мои зарубежные коллеги говорили: "Мы понимаем, вы работаете на хорошем уровне, масштабно, используете качественную методологию, но чтобы приобрести репутацию в научном мире, вы должны поехать в этот центр, в этот и в этот, и тогда научное сообщество вас примет". Мы привыкли, что академический обмен нужен для того, чтобы учиться, но он необходим также и для того, чтобы приобретать репутацию в научном мире и достойно представлять Россию за рубежом. Мы должны уметь представлять и защищать свою науку на международной арене. Пока же мы не масштабируем результат совершенно: пришел человек в институт, закрылась дверь - и все. Что он делает, мало кто знает, поэтому в обществе создается ощущение, что нет науки, нет результатов.
Наука должна быть очень гибкой. Например, в США в проекте по изучению мозга объединены все профильные институты страны, занимающиеся этой темой. Конечно, были созданы условия для переезда работников. Для науки характерно вот это "протекание": человек работал в одном институте - приобрел одни компетенции, в другом - другие. Сегодня на рынке нужны люди, у которых не одна специальность. Мне кажется, именно потому, что мы такие немобильные, ученые так отреагировали на закон о науке. Потому что он, образно говоря, требует встать с одного стула и сесть на другой, причем всех.