Борут, в Словении живет всего 2 млн человек. Это примерно шестая часть современной Москвы. Сколько из этих 2 млн читают книги? В России 30 процентов не читают книг вообще. И если предположить, что в Словении та же ситуация, то сколько же из этих оставшихся процентов читающих словенцев интересуется русской литературой? Между тем как же много современных русских авторов переводится в Словении! Это и Андрей Битов, и Владимир Маканин, и Саша Соколов, и Владимир Сорокин, и Виктор Пелевин, и Татьяна Толстая, и многие другие. Как это объяснить?
Борут Крашевец: У меня нет точных данных, сколько у нас народ в среднем читает, но насколько я знаю, показатели не отличаются от общеевропейских. Рынок у нас маленький, тиражи небольшие - 600, 700 экземпляров. Словенский читатель, он прежде всего библиотечный. У нас хорошая сеть библиотек, и словенцы предпочитают книги не покупать, а брать в библиотеке. Авторам и переводчикам государство выплачивает некоторую компенсацию, которая зависит от того, сколько раз их книги в течение года брали в библиотеках. Когда я был в сентябре этого года в Москве на Международном конгрессе переводчиков, я сидел в автобусе с переводчиком на китайский. Узнав, что нас только два миллиона, он посмеялся: мол, стоит ли вам вообще существовать как нация, да еще и книжки переводить? Мы считаем, что стоит. И нам даже завидуют, с нас берут пример более многочисленные народы: каталонцы, курды, шотландцы, у которых нет своей государственности. Мы не только издаем хорошие переводы всех самых знаковых текстов мировой, в том числе и русской литературы, но сами вносим свою лепту в мировую культуру: философ Славой Жижек, поэт Томаж Шаламун, писатель Драго Янчар - эти имена знают по всему миру.
Почему вы беретесь за таких трудных для перевода авторов, как Маканин и Пелевин? Например, роман Маканина "Андеграунд, или Герой нашего времени" и русским-то не очень понятен. Нашему критику Андрею Немзеру даже пришлось написать "путеводитель" по роману, чтобы объяснить все хитросплетения его сюжета, все "игры" автора в русскую классику. Чтобы перевести этот роман, требуется дотошное знание русской литературы в целом. Как вы справлялись с этой задачей?
Борут Крашевец: Ну, русскую классику мы все-таки немножко знаем. Она давно стала достоянием всего мира. Маканинский "Андеграунд" - это, на мой взгляд, лучший текст русской литературы 90-х годов. Он долгое время был моей настольной книгой. Поэтому я и взялся за перевод. Цитатность в "Андеграунде" сама по себе не представляет проблем для перевода, она либо носит довольно декоративный характер в начале глав, либо диалог с классикой ведется автором вполне откровенно. Хотя имеются, конечно, и спрятанные цитаты. "Андеграунд" сложен для перевода по другим, чисто стилистическим причинам - оборванность и недосказанность фраз, их ритм и очень большая экспрессивность. Я его переводил примерно год. "Братьев Карамазовых", например, я также переводил примерно год, хотя этот роман в два раза длиннее.
А Пелевин с его "Чапаевым и Пустотой"? Когда вышел этот роман, я написал, что ни один нормальный человек этот роман не поймет. Или его же "Шлем ужаса" и "Священная книга оборотня"... Там же черт ногу сломит! Вас принципиально тянет к сложным переводам?
Борут Крашевец: "Чапаева" мне в 1997-м, кажется, году подарила одна русская знакомая. Я его в течение года прочитал 3 или 4 раза. Видимо, я в нем все-таки что-то понял и вскоре стал переводить. Это был мой первый перевод. Я решил, что текст в достаточной степени пробивной и что я смогу найти для него издателя. Я долго мучился с ним, особенно с восьмой главой - с бандитским арго, который в словенском языке плохо развит. В конце концов, перевод вышел, и мне дали за него приз "Лучший молодой переводчик". А за перевод "Священной книги оборотня" мне в этом году дали приз имени Антона Совре (главный наш приз для переводчиков). Сложность Пелевина - это в первую очередь "игра слов". Кое-что удается перевести за счет сходства славянских языков, кое-что приходится написать заново или же выкручиваться как-то по-другому, например, вставками. Эффект, конечно, слабее, чем на русском, но что-то сохраняется. У Пелевина в Словении довольно много читателей, особенно среди литераторов в возрасте от 30 до 50 лет. Я бы не сказал, что меня принципиально тянет к сложным текстам. Вот я недавно перевел вашу книгу "Лев Толстой: Бегство из рая". Она легко переводится. Меня тянет к любимым или хотя бы интересным текстам.
Борут, я с изумлением узнал, что вы являетесь еще и фермером! Живете в горах, разводите каких-то кроликов, у вас есть трактор, сами себя и свою семью кормите. Мне трудно представить русского переводчика, который работал бы фермером в деревне! Но в этом есть что-то... Что-то "наше", "толстовское".
Борут Крашевец: Я не совсем фермер. У меня, скорее, подсобное хозяйство. И я легко могу себе представить русского переводчика, который живет в селе и в свободное от основной работы время занимается хозяйством. Я по Интернету много общался с вашими ребятами, которые живут, как я. С тех пор, как появился спутниковый Интернет, многие молодые семьи переехали в села. Контингент в России самый разный - в основном это фрилансеры, как я, но есть и дауншифтеры, выживальщики, полусектанты типа анастасийцев, начинающие фермеры... "В общем-то зеленый, молодой народ", как поется в знаменитой советской песне. Думаю, что и возрождение российского села произойдет по двум причинам: 1) отвращение к городскому образу жизни с его суетой, стрессом и бешеным темпом; 2) благодаря спутниковому Интернету. Меня потянуло на землю, когда мне было лет тридцать. До этого я жил в городе. Когда я женился, я переехал в отцовскую деревню. Обрабатываю примерно гектар. Понемногу продаю урожай городским, но это копейки. Главное - это самообеспечение и здоровая пища. В наше время это более чем актуально.
У вас русская жена, и она из Крыма. Как вы нашли друг друга, если не секрет? И что вы думаете о нынешней ситуации в Крыму? Крым - он наш, ваш? Вы часто бываете с женой в Крыму?
Борут Крашевец: Мы нашли друг друга по Интернету. Для моего поколения это нормально и удобно. Судьбу Крыма должны решать крымчане, судьбу Донбасса - жители Донбасса, а судьбу Каталонии - каталонцы и т. д. Референдум - это самый цивилизованный способ решения таких проблем. Я не вижу альтернатив. Словенцы в начале 90-х на примерно таком же референдуме проголосовали за свою государственность, поэтому народ у нас с пониманием относится к параду референдумов, которые в этом году прошли в Европе и на Украине. В Крым мы ездим регулярно, во время летних каникул, когда жена не работает. Жена с детьми ездят туда на месяц, а я на несколько дней. На дольше у меня из-за хозяйства не получается.
Что вы сейчас переводите?
Борут Крашевец: Я только что закончил перевод двух повестей Льва Толстого "Дьявола" и "Крейцеровой сонаты". Сейчас буду переводить "Униженных и оскорбленных" Достоевского, новый перевод. У нас большой спрос на русскую классику. После "Униженных" буду переводить книгу "Дыхание лирики" - переписку Рильке, Цветаевой и Пастернака.