"Никому не говорил, что я актер"
Актеры, прошедшие Великую Отечественную войну
"Я никогда на фронте не был актером - был сапером, командиром, дослужился до инженера полка в звании гвардии старшего лейтенанта, награжден орденами и медалями. Но в самодеятельности совсем не участвовал и даже, когда на фронт приезжали театральные бригады, никому не говорил, что я актер", - не без гордости писал, например, Зиновий Гердт. Хотя мог бы и воспользоваться тем, что ушел в армию, уже имея за плечами солидный профессиональный опыт - играл в театрах рабочей молодежи и кукол, входил в Московскую государственную театральную студию.
В 1943 году в бою под Белгородом Гердт получил ранение, которое могло поставить крест не только на его карьере, но и на всей жизни. Более года актер провел в больнице, и за это время пережил десяток оперативных вмешательств. И все-таки врачам удалось остановить заражение крови. Решающую операцию на ноге ему сделала известный в то время хирург - жена конструктора Сергея Королева Ксения Винцентини. Но кости впоследствии срослись так, что одна нога стала короче другой примерно на восемь сантиметров.
"О, необыкновенный Гердт, Он сохранил с поры военной Одну из самых лучших черт - Колено он непреклоненный", - написал о товарище другой известный актер Валентин Гафт, намекая на небольшое прихрамывание Гердта. Впрочем, оно не помешало тому уверенно продвигаться на пути к настоящей актерской славе. Он вернулся в театр, стал сниматься в кино и дублировать фильмы, в 1969 получил звание Народного артиста РФСФР, а в 1990-м - Советского Союза.
Сразу две войны остались за плечами еще одного известного актера и режиссера Леонида Оболенского. Впрочем, в Первую мировую ему, 17-летнему, брать в руки оружие не пришлось - он работал фронтовым репортером. А вот в Великую Отечественную все оказалось уже не столь романтично. Оболенский, которого уже знали по нескольким ролям в кино, попал в окружение, а затем и в концентрационный лагерь в Баварии. К счастью, через некоторое время ему удалось бежать и даже добраться до Молдавии, где актер спрятался в монастыре.
Драматичным для Оболенского стали и послевоенные годы. В победном 1945-м его, 43-летнего деятеля культуры, посчитали предателем (якобы в Баварии он сначала согласился работать на гитлеровцев) и отправили на Север строить железную дорогу. Вернуться к работе в театре удалось только спустя семь лет - благодаря амнистии. В итоге перерыв в актерской карьере составил 26 лет, в режиссерской - 32. Но все-таки главные роли Оболенского были еще впереди - например, старого лорда в "Чисто английском убийстве", епископа в "Красном и черном", барона в картине "Миллион в брачной корзине".
"Первого убитого невозможно забыть"
Серьезные испытания ждали на фронте Михаила Пуговкина и Анатолия Папанова. Первый стал разведчиком и получил ранение в бою под Луганском. Второму доверили командование артиллерийским взводом, и он попал в переплет вблизи Харькова. В тяжелом сражении фашисты уничтожили 29 советских бойцов из 42-х, но уже начавшему блистательную карьеру актеру посчастливилось оказаться среди уцелевшей "чертовой дюжины".
В артиллерии, как и Папанов, начал войну Федор Никитин, который уже был известным актером и даже преподавал во ВГИКе. "Эта специальность досталась мне как бы "по наследству", - вспоминал он в одном из интервью. - В свое время отец командовал как раз батареей тяжелых орудий".
Знаменитый Юрий Никулин за различные боевые заслуги получил медали "За отвагу", "За оборону Ленинграда" и "За победу над Германией". "Не могу сказать, что я отношусь к храбрым людям. Нет, мне бывало страшно. Все дело в том, как тот страх проявляется. С одними случались истерики - они плакали, кричали, убегали. Другие переносили внешне спокойно... Но первого убитого при мне человека невозможно забыть", - говорил впоследствии актер.
А вот Николаю Трофимову ордена Красной Звезды и Отечественной войны II степени вручили несмотря на то, что он ни разу не взялся за винтовку. Его оружием стал профессиональный талант. Молодой и перспективный актер при распределении на фронт попросился на боевой флот, однако был направлен в ансамбль Исаака Дунаевского "Пять морей". Впрочем, пережить Трофимову довелось всякое.
- С моего курса уцелел только я, остальные ребята погибли. Не знаю почему, но судьба берегла меня, - рассказывал он в интервью газете "Бульвар Гордона". - Я неоднократно попадал под бомбежки. Но одна мне особенно запомнилась. Над нами летел самолет, низко так... Вдруг он накренился, и я прямо перед собой ясно увидел летчика в маске. Он улыбался! Какая-то секунда, но ощущение, будто это длилось вечность. Немец пролетел над головой, а за ним - бомба. Взрыв. Мимо... В тот момент у меня почему-то пронеслось в голове: "И совсем не страшно!". А потом: "Слава Богу, пронесло!". И вдруг я вижу, как бомбардировщик делает второй заход... Вот тут-то мне стало по-настоящему страшно. И ужасно захотелось выжить!
Кстати, возможно именно фронтовой опыт помог Трофимову блестяще исполнить знаковую для его карьеры роль - капитана Тушина в эпопее Сергея Бондарчука "Война и мир".
Увы, для целого ряда актеров главными стали их фронтовые роли - им было не суждено вернуться с войны. В частности, советский экран потерял минимум три восходящие звезды. Так, погибли Валентин Литовский, успешно сыгравший маленького Пушкина в "Юности поэта", Владимир Константинов, прославившийся как исполнитель роли Пети в довоенном шедевре "Новый Гулливер", и Гуля Королева, которая к 20-ти годам успела сыграть несколько детских ролей. Девушка служила санитарным инструктором, но после гибели командира полка в одном из отчаянных боев неожиданно повела уцелевших бойцов в атаку, сама ворвалась в фашистский окоп, гранатами уничтожила полтора десятка бойцов и, уже раненая сражалась, пока не подошло подкрепление. Орден Красного Знамени Королевой вручили посмертно…
Актеры, которые не вернулись с фронта
"Умирали, не дописав неровных строчек"
На фронтах Великой Отечественной погибла и целая плеяда талантливых советских поэтов. В частности, под Смоленском были убиты Борис Богатков и Николай Майоров, под Киевом - Борис Лапин, под Ленинградом - Всеволод Багрицкий. Борис Котов погиб при форсировании Днепра, а Хусен Андрухаев - в Луганской области. Считается, что последнему, адыгейцу по национальности, принадлежит ставшая крылатой фраза "Русские не сдаются", которой он сопроводил героический самоподрыв гранатой. Оба поэта получили звания Героев Советского Союза.
"Я раньше думал: "лейтенант" звучит вот так: "Налейте нам!" Война - совсем не фейерверк, а просто - трудная работа, когда, черна от пота, вверх скользит по пахоте пехота", - писал в своем самом известном стихотворении погибший под Сталинградом Михаил Кульчицкий.
Стоит процитировать и Бориса Смоленского, который незадолго до гибели на фронте написал знаковое четверостишие: "Я сегодня весь вечер буду, задыхаясь в табачном дыме, Мучиться мыслями о каких-то людях, умерших очень молодыми. Которые на заре или ночью, неожиданно и неумело, Умирали, не дописав неровных строчек, недолюбив, недосказав, недоделав".
До последних минут не оставлял пера и самый известный, пожалуй, из поэтов-фронтовиков, Муса Джалиль. Он прошел героический путь: оказался ранен, попал в плен, вступил в группу легионеров, воевавших с немцами буквально в логове врага, провел год в застенках гестапо и был расстрелян. Как позже выяснилось, в концлагере Джалиль написал минимум 125 стихотворений, которые после войны передали советским властям его сокамерники.
"Знаю, в песне есть твоей, джигит, Пламя и любовь к родной стране. Но боец не песней знаменит: Что, скажи, ты сделал на войне? Умирая, не умрет герой - Мужество останется в веках. Имя прославляй свое борьбой, Чтоб оно не молкло на устах!", - написал Джалиль в стихотворении "О героизме".
"Стать хорошим бойцом помогла физкультура"
Проявили себя на фронте и звезды советского спорта, которым порой поручали самые сложные задачи. Так, примерно восемьсот спортсменов-добровольцев сформировали передовые отряды Отдельной мотострелковой бригады особого назначения, которой предстояло развивать партизанское движение в тылу врага. В рядах ОМСБОН было немало настоящих звезд, включая чемпионов Европы и мира. Впрочем, это тот самый случай, когда имена и титулы не играли никакой роли. На войне не действовал и знаменитый олимпийский принцип: главным стало не участие, а только победа!
Уже в октябре-ноябре 1941 года спортсмены-диверсанты заминировали 67 километров шоссейных дорог и 19 мостов, установили 12 тысяч противотанковых и 8000 противопехотных мин, подорвав в общей сложности почти 140 единиц различной техники, включая 30 танков. А за все пять лет войны жертвами действий ОМСБОН стали несколько тысяч фашистов, были уничтожены 50 самолетов и 145 танков.
Спортсмены выполняли самые разные роли. Легкоатлет Михаил Кузнецов в буквальном смысле воровал у фашистов взрывчатку, мотоциклист Владимир Корнеев пересел на автомобиль, гребец Александр Долгушин стал снайпером, а чемпион Украины по тяжелой атлетике Александр Донской возглавил боевую диверсионную группу, подорвавшую минимум девять немецких поездов. И таких примеров были сотни.
Многим, разумеется, помогали приобретенные за годы тренировок навыки. Так, хорошо известны подвиги Николая Королева, который в довоенные годы считался едва ли не лучшим советским боксером. В тяжелой весовой категории он девять раз становился чемпионом СССР и завоевывал "золото" Всемирной рабочей Олимпиады в Бельгии, проведя на ринге в общей сложности 219 боев, в которых одержал 206 побед. Но главные сражения он выиграл в тылу врага, после того, как добровольно записался в ОМСБОН и попал в одно из первых партизанских объединений.
В какой-то момент его отряд оказался в окружении фашистов, которым ко всему прочему удалось ранить и командира. Королев взвалил пострадавшего на плечи и попытался вынести его с поля боя, однако наткнулся на дзот с пятью гитлеровцами. Знали бы те, с кем связались, - стреляли бы на поражение, но боксеру позволили с поднятыми руками подойти вплотную, и тот своего шанса не упустил. Королев мгновенно нокаутировал офицера, тут же расправился с остальными, забрал у кого-то автомат и застрелил подоспевшего к фашистам товарища, а затем донес раненного командира до расположения основных сил.
"За 120 дней, проведенных во вражеском тылу, наш отряд совершил около пятидесяти боевых операций, - писал сам Королев в автобиографической книге "На ринге". - В тяжелые минуты я всегда добрым словом вспоминал занятия физической культурой, спортом. Физкультура, закалив меня, позволила легче переносить все невзгоды и лишения партизанской жизни. Она помогла мне стать хорошим бойцом. Я быстро ориентировался в ходе боевых схваток".
Недюжинное здоровье помогло в аналогичной ситуации и лыжнику Сергею Булочкину, ставшему впоследствии одним из родоначальников отечественного биатлона. На фронте он выполнял роль штурмана на самолете, который в одном из боев был подбит в захваченном фашистами районе. Однако спортсмен сумел спасти тяжело раненного летчика, для чего ему пришлось в течение семи суток носить его на плечах по лесу буквально под вражеским огнем.
Хорошо известен подвиг штангиста Аркадия Авакяна, которому, как гласит легенда, дали звание заслуженного мастера спорта за достижение на фронте - он убил немецкого морского офицера ударом кулака. Невероятной силой отличился неоднократный чемпион Украинской ССР по классической борьбе артиллерист Григорий Малинко. Историки вспоминают, что однажды он защищал подступы к селу и оказался перед огнем противника совершенно один. В ожидании подкрепления могучий борец беспрерывно перекатывал тяжелую пушку с позиции на позицию, поддерживая беглый огонь. Фашисты заходить в село не рискнули, полагая, что имеют дело с целым артиллерийским расчетом.
За различные подвиги звание Героя Советского Союза присвоили бегуну Николаю Копылову, до войны дважды ставшему призером чемпионата страны на марафонской дистанции. Интересно, что командовать ему довелось, в частности, своим постоянным соперником Иваном Чебуркиным, который, в свою очередь, дошел до Берлина в статусе полного кавалера Ордена Славы.
"Врешь! Переплыву!"
Но самые, наверное, яркие рекорды-подвиги, удались во время войны пловцам. Так, минский рекордсмен Игорь Дурейко спас пятерых товарищей, которых при отступлении боевого отряда через реку Шару он переправил на другой берег на спине. Мастер спорта СССР, рекордсмен страны на дистанциях 400 и 1500 метров вольным стилем курсант Петр Голубев пересек по Ладоге 20 километров, чтобы доставить боевое донесение после неожиданного обрыва связи. А киевский динамовец-марафонец Николай Корниенко в октябре 1941-го примерно за восемь часов проплыл 18 километров в холодной воде залива Сиваш и доставил нужные документы в расположение наших войск.
Похожим образом отличился и другой марафонец, балтиец Юрий Курило. После разрушения радиостанции его послали с занятого фашистами острова за подкреплением. Выйти в ледяную морскую воду ему пришлось на рассвете в 4-балльный шторм. "Теперь все зависело от искусства пловца, от его воли, от его мышц. Никто не мог прийти ему на помощь. Не хватит силы, - значит, он погиб и погибли его товарищи. Не выдержат мышцы - и море беспощадно поглотит его", - писала о его подвиге ленинградская газета.
Ему действительно пришлось нелегко. В какой-то момент, через пять-шесть часов плавания, у Юрия начались судороги, закружилась голова. "Он переставал плыть, отдыхал, массировал мышцы под водой, ложился на спину, вновь и вновь менял положение тела, но боли не проходили. Курило уже двигал только одной ногой, перевертывался на бок, плыл все медленнее и медленнее, а берега, спасительного берега все не было видно. "Неужели конец?.. Неужели гибну?" - спрашивал себя Курило и боролся, отчаянно боролся с болью, с морем, с водой. Он вспоминал самых знаменитых, самых лучших пловцов мира, вспоминал их рекорды". В итоге за восемь часов марафонец преодолел около 20 километров в Балтийском море и спас своих товарищей, вызвав подмогу.
Невероятный заплыв совершил и мировой рекордсмен в плавании брассом и вольным стилем Леонид Мешков. Он после получения разведданных вместе с другим солдатом попал в окружение и был вынужден спасаться по быстрой реке Луге. Ситуацию осложняли два обстоятельства. Во-первых, товарищ Мешкова от боли потерял сознание, и пловцу предстояло доставить его на другой берег. Во-вторых, самого спортсмена ранили в правую лопатку, и потому он мог рассчитывать исключительно на ноги. В итоге, превозмогая адскую боль, ему удалось выполнить боевую задачу, доставить информацию в штаб и спасти умиравшего коллегу.
О драматичном подвиге Мешкова в повести только "Вперед" написал Борис Раевский, правда, пловца прозаик назвал другой фамилией - Кочетов.
"В висках у Леонида непрерывно гулко стучало, будто кто-то методично бил молотком по одному и тому же месту. Почти теряя сознание, он все же упрямо продолжал стаскивать тяжелые, намокшие сапоги.
"Будет легче... Легче плыть", - шептал он, словно уговаривал себя.
Он даже вывернул карманы своих брюк. Сколько раз, бывало, проводя занятия с мальчишками в бассейне, он советовал: если придется плыть в одежде, выверните карманы. Не будут наполняться водой, мешать. И сейчас, почти бессознательно, он все-таки сделал это.
…Подхватив грузное, обвисшее тело Ивана Сергеевича, Кочетов потащил его к воде. Ноги Леонида ступали нетвердо, словно они были без костей. Пересиливая боль и внезапно охватившую все тело слабость, он вошел в воду...
Он плыл на спине, работая одними ногами. Галузин - в беспамятстве - лежал у него на груди. Левой рукой Леонид держал Ивана Сергеевича за подбородок, как делают пловцы, спасая утопающих. Правая рука висела плетью. Трофейный тесак за поясом очень мешал. (Эх, карманы-то вывернул, а выбросить тесак забыл! И пояс оставил!) Пистолет в кобуре - Кочетов прежде никогда не ощущал его веса - стал вдруг очень тяжелым. Но он плыл.
Не одну тысячу километров в морях, реках и бассейнах проплыл он за свою жизнь. На тренировках он любил шутя повторять, что уже проплыл целиком две Волги, Дон и два Днепра. Но сейчас преодолеть узкую полоску воды, всего каких-нибудь шестьдесят метров отделявшие левый берег реки Луга от правого, было неимоверно тяжело.
"Врешь! Переплыву!" - грозил он кому-то и плыл.
Ноги Кочетова делали странные движения, похожие то на брасс, то на кроль, а то и вовсе ни на что не похожие. Он дышал часто, прерывисто и двигался вперед толчками, очень медленно. И все-таки этот самый короткий и самый трудный в его жизни проплыв был достоин чемпиона страны и рекордсмена мира".
Несмотря на серьезное ранение, Мешков сумел возвратиться и в большой спорт. В 1952 году он даже отправился на Олимпиаду в Хельсинки, а затем возглавил советскую сборную по плаванию.
Впрочем, так, как у Мешкова, судьба сложилась не у всех. Многие спортсмены не вернулись не только к соревнованиям, но и вообще с фронта. Погибли, например, известный конькобежец Анатолий Капчинский, борец классического стиля Григорий Пыльнов, семикратный победитель первенства СССР по гребле Александр Долгушин, одна из сильнейших лыжниц довоенных лет Любовь Кулакова и ее партнер по советской сборной Владимир Мягков и сотни других чемпионов, положивших жизни на алтарь самой главной Победы.