В дни обороны столицы Юра - второй номер в пулеметном расчете. Первым номером был его однокурсник Семен Гудзенко. Из фронтового поколения поэтов звезда Гудзенко взошла первой. Уже в 1943 году литературную Москву поразили его стихи, их жесткая правда.
Потом война развела друзей, но они переписывались до самой смерти Семена (он умер в 1953 году после неудачной операции). Поэтический талант Левитанского разгорался медленно, затаенно. "Полжизни я учился жить..." Первая известность приходит к нему только в 1960-х. И вовсе не за стихи о войне полюбил его читатель, а за нежную лирику о любви, о детях, о счастье жить на белом свете.
Военную тему Левитанский оставил сразу после демобилизации в 1947-м, скинул, как вещмешок. И о его военных стихах сегодня вспомнят немногие, но каждый напоет: "Что происходит на свете? - А просто зима. - Просто зима, полагаете вы? - Полагаю..."
О войне Левитанский не хотел вспоминать. Но она вспоминала о нем. И об этом он так написал:
Ну, что с того, что я там был.
Я был давно. Я все забыл.
Не помню дней. Не помню дат.
Ни тех форсированных рек.
Я неопознанный солдат.
Я рядовой. Я имярек...
Ну что с того, что я там был,
в том грозном быть или не быть.
Я это все почти забыл.
Я это все хочу забыть.
Я не участвую в войне -
война участвует во мне...
Осенью 1945 года Левитанский послал письмо Семену Гудзенко и вложил в него три стихотворения с просьбой напечатать их "где-нибудь". Гудзенко пытался пристроить стихи друга где-то в московских журналах, но их не взяли. Возможно, элегичность стихов показалась строгим редакторам непростительной слабостью. Считалось, что победителям не к лицу писать в таком грустном тоне. Стихи Левитанского так и остались в бумагах Семена Гудзенко, которые хранятся теперь в РГАЛИ (Российском государственном архиве литературы и искусства): Ф. 2207, Оп. 1, Ед. хр. 143. Сегодня, через семьдесят лет после написания, стихи лейтенанта Левитанского возвращаются с войны.
Чужой город
Костелов медный перезвон
За окнами невдалеке.
Полки давно ушли за Грон*,
И в этом тихом городке
Теперь такая тишина,
Как будто кончилась война.
А мне здесь жить и видеть сны
Вдыхать озон чужой весны,
И я устал от тишины,
От госпитальной тишины...
Здесь так случилось: каждый дом
Судьба хранила от огня.
Но в этом городе чужом
Знакомых нету у меня.
Мой дом родной сгорел в огне,
Не здесь живут мои друзья.
И этот город - не по мне,
И мне здесь жить нельзя, нельзя...
Далеко за Карпатами
Шумят кусты смородины
За избами, за хатами
Далекой, милой Родины.
Вот почему в любом краю
Меня всегда - ты знаешь сам -
Влечет на родину мою.
Я здесь живу, а сердце - там...
Чехословакия
*Река Грон - левый приток Дуная.
Время
Окончен бой. И вот пришел покой,
Как весточка из дому, долгожданный.
Здесь ночь сейчас. Лежат на мостовой
Коричневые спелые каштаны.
Глухая ночь над городом плывет.
Но время по-московскому считая,
У нас часы - на два часа вперед.
В Москве сейчас, наверное, светает.
Венгрия
Здесь спят солдаты
Уставши думать о привале,
Мы рвались яростно к реке.
И, наконец, заночевали
В венгерском чистом городке.
Как черти грязные от пыли,
От пороха и от песка.
И мы несмело позвонили
В резную дверь особняка.
Среди бутылок, ваз и банок,
Расставленных как напоказ,
Холодным "ио эштет киванок"*
Хозяин дома встретил нас.
Хозяйке было неприятно,
Что мы вошли в ее мирок,
Что на коврах остались пятна
От наших кирзовых сапог.
Они с тревогою глядели,
Как в зеркалах отражены
Не первой свежести шинели,
Портянки наши и штаны.
И долго там за голубою
Стеной, при тусклом огоньке,
Они шептались меж собою
На непонятном языке...
Но, господа! Вы спите в доме.
Вы все-таки у нас в долгу.
В размытом ливнем черноземе,
В гнилой соломе на снегу
Три года спим. Не досыпаем.
И коченеем в холода.
И свой покой мы покупаем
Своею жизнью, господа.
Мы все испили горя чашу,
Как с эгерским** вином бокал,
Но и за всю Европу вашу
Я б кустик русский не отдал.
Мы здесь не гости.
Пусть своими
Мы здесь не будем никогда.
Здесь спят солдаты.
Перед ними
Снимите шляпы, господа!
Венгрия
* Добрый вечер.
** Эгерское вино - по названию венгерского города Эгер.
Кстати
Из воспоминаний Юрия Левитанского (запись Л. Гомберга)
Мы стояли недалеко от Праги. Фактически с мая война-то закончилась... А мы были на том участке фронта, где бои продолжались вплоть до 8 мая, когда командующий 2-м Украинским фронтом Малиновский передал немцам ультиматум: если к утру немцы не капитулируют, то он всеми имеющимися в его распоряжении средствами... Под утро немцы капитулировали. Вокруг была безумная стрельба: стреляли все, кто мог, как бы салютуя Победе. Чехи в каждой деревне, в каждом городе действительно встречали нас как никто и нигде, даже... даже, ну не знаю, как на нашей собственной земле... Они еще тогда не знали, что у нас на уме... Они-то думали, что мы их освободим от немцев и уйдем, а они останутся счастливые и благодарные. Им и в голову не приходило, что мы там останемся... Поэтому было всеобщее ликование - в цветах и в солнце... А по шоссе шли колонны немцев, шли без конвоя, по указателям. Они шли в плен - немецкий порядок... Это было зрелище, которое забыть трудно.
Я давным-давно ничего не пишу о войне. На этот счет у меня есть свои соображения - мне это неинтересно... Не то чтобы не интересно вовсе - это отдельный разговор... Война - это сгусток нескольких жизней сразу - жизни, смерти, бог знает чего еще... Она дает человеку опыт нескольких жизней сразу.
Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru
Рубрику Дмитрия Шеварова "Строки, рожденные в этот день" - дневник отечественной литературы в стихотворениях, фрагментах из писем и записных книжек русских писателей - читайте ежедневно на портале https://godliteratury.ru/