Великие не вписываются в рамки обыденной морали
Что такое гений в вашем понимании?
- Гений - это человек, причем не только деятель искусства, но и ученый, который совершает открытия или делает какие-то неожиданные вещи, прокладывающие для его последователей совершенно новые пути. Например, Достоевский в 1844 году оканчивает Высшее инженерное училище в Петербурге. У него нет никаких средств к существованию. У него есть профессия военного инженера и больше ничего. И он совершает поступок, казалось бы, бытовой. Он садится за письменный стол в нанимаемой им вместе с Григоровичем квартире и пишет брату: "Я буду первый русский писатель". Вот этот юноша, без гроша за душой, не опубликовавший ни строки, происходящий из семейства московского лекаря Мариинской больницы для бедных, говорит: "Я буду первый русский писатель". Это пример гениального жеста, основанный на прозорливой уверенности человека в том, что есть какая-то сила, глашатаем которой он является.
Вы сказали - художник, ученый. А правитель может быть гением?
- В каком-то смысле - да. Потому что еще одно важное условие идентификации гения - его совпадение с какой-то тенденцией, которую остальные пока не замечают.
Он ее выявляет, эту тенденцию?
- Да, впервые для себя и одновременно для других он делает ее явной. Иногда это происходит даже вопреки его частным намерениям. Наполеон, возможно, просто стремился к карьере, не более того. Но его частный эгоистический импульс настолько совпадал с какой-то глобальной тенденцией, что положил начало переустройству Европы. Можно даже предположить почему. Наверное, потому, что Франция, а, может, и вся Европа нуждались в какой-то антитезе Великой французской революции. Революционеры перестраивали мир. Наполеон тоже перестраивает и переустраивает Европу, но - на совсем других началах. На имперских, то есть антиреволюционных.
А, скажем, Иван Грозный? Он какую тенденцию проявил и выразил своим правлением?
- Я думаю, что и здесь есть некое соотношение между личностью с очень сложным характером и государственными деяниями, беспримерными по своей жестокости. То, что делал этот русский царь, возможно, было созвучно каким-то тысячелетним, объективно существующим тенденциям к распространению православной империи в большие пределы. Хотел ли этого Иван Грозный как правитель или он просто решал свои эгоистические задачи - об этом нужно спрашивать историков и психиатров.
Иван Грозный, на ваш взгляд, был воплощением того типа гения, в котором гениальность и злодейство совмещаются?
- По-видимому, так. Думать, что выдающиеся поступки всегда имеют под собой добротную нравственную основу, - очень приятно, это созвучно бытовому воззрению, но так бывает далеко не всегда. В какой-то момент гениальный деятель поднимается над тем, что принято считать допустимым. В том числе и в сфере морали.
С точки зрения обыденной морали Иван Грозный - злодей?
- Да, наверное. В каком-то смысле и Христос действовал абсолютно вне рамок общепринятой морали. Ведь фарисеи упрекают Христа и его спутников в том, что они в нарушение правил вкушают в субботу. Евангельские события не вписываются в моральные нормы, которые были актуальны для современников Христа.
Чтобы открыть мировой закон, надо быть внутренне очень свободным
Кто для вас бесспорный гений?
- Не думал над этим. Но если порассуждать, то бесспорным гением может быть назван человек, который не вынужден "прорастать из сора в стихи". То есть тот, кто изначально несет добро. Это очень серьезный критерий. Возьмем, казалось бы, бесспорный случай: Пушкин. Легкий, жизнелюбивый, жизнеутверждающий человек. Но даже о Пушкине Владимир Соловьев писал статьи, в которых не то чтобы обвинял, но уличал Александра Сергеевича в поступках, которые не достойны его гения.
Возьмем вообще русских писателей. В быту это были люди, мягко говоря, сложные. А многие - просто невыносимые. Есть, пожалуй, три-четыре фигуры, на мой взгляд, безупречные в смысле доброты, расположенности к людям. Это Жуковский, Алексей Константинович Толстой и Короленко. Ну, может быть, еще Волошин. Наверное, они могут быть названы гениями добра.
То есть гениальность предполагает и нравственную составляющую?
- Обязательно. Но это не тот императив, про который говорил Кант. Императивно добрые люди имеют полное право вовсе не быть гениальными.
При наличии малейших признаков "злодейства" вы бы отказали человеку в гениальности?
- Здесь уже все сказал Достоевский в разговоре Ивана Карамазова с братом Алешей - насчет того, что всеобщая гармония не стоит слезинки ребенка. Есть поступки, которые нельзя оправдать даже самыми высокими достижениями в науке или культуре. Принято думать, что открыть закон всемирного тяготения или теорию относительности мог любой человек - и добрый, и злой. Но, мне кажется, чтобы открыть мировой закон, надо быть внутренне очень свободным, не отягощенным сознанием своей неправедности, греховности. То есть быть человеком моральным. Иначе - Сальери.
Нет, ему не все дозволено
Многие гении всех времен и народов были атеистами: Гераклит, Эйнштейн, Фрейд, Сартр, Камю... Может, в каких-то случаях именно безверие позволяет гению нарушать Божьи заповеди?
- Я так не думаю. Вера или безверие сами по себе не могут служить ни стимулятором гениальных деяний, ни, наоборот, гарантией творческого бесплодия. Я не возьмусь судить, как, например, атеизм Менделеева сказался на открытии им Периодической системы элементов. Думаю, что никак.
Все же гений обязан соблюдать закон Божий? Или гению дозволено все - он не "тварь дрожащая", он "право имеет"?
- Нет, ему, как и любому человеку, не все дозволено. И, как любой человек, он обязан соблюдать закон Божий. Но впрямую сопоставлять гениальность с ежедневным кругом человеческих действий, наверное, не стоит. У Лескова есть замечательный рассказ "Однодум". Там очень хорошо показано, что как раз стремление буквально следовать библейским заповедям может вести к неприятным последствиям.
Можно ли измерять поступки гения обывательской меркой? Или в этом нам тоже лучше довериться Пушкину? Я имею в виду знаменитые строчки из письма Вяземскому - о толпе, которая "радуется унижению высокого, слабостям могущего": "При открытии всякой мерзости она в восхищении: он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок - не так, как вы, - иначе".
- Мне кажется, вообще не стоит никого осуждать за грехи. Сказано же: "Не судите да не судимы будете". И там же сказано: "Кто без греха, пусть бросит в нее камень". Ну, например, как относиться к случаям многоженства среди поэтов? С позиций приземленной морали это дурно. Но чем человек самобытнее, тем его поступки более подчиняются каким-то мотивировкам и стимулам, которые со стороны не видны. Нельзя сводить дело к прямолинейным упрекам, типа: "Как он может спокойно спать?" Откуда вы знаете, что он спокойно спит? По словам Пушкина, которого мы с вами здесь то и дело цитируем, художника надо "судить по законам, им самим над собой признанным". Я думаю, это универсальный подход к оценке человека, который является творцом, а гений - несомненно, творец. И законы, им над собой признанные, наверное, не будут законами Раскольникова. Творческий человек не признает над собой законы ненавистнические, которые могут побудить его совершить грех.
Всякий избыток ума и таланта - это бремя ответственности
Гениальность - благо или бремя?
- Бремя. Снова Пушкин, "Моцарт и Сальери". Сальери говорит: "Ты, Моцарт, Бог, и сам того не знаешь. Я знаю, я". Сальери за него знает, почему он гений. Сам гений может этого не знать. Но чем яснее ты осознаешь свою неординарность, тем выше у тебя ответственность. Ты обладаешь властью над умами людей, их настроениями, поступками. Пользоваться этим нужно с большой осторожностью. Всякий избыток ума и таланта - это бремя ответственности.
За свою гениальность гении чем-то расплачиваются?
- Универсальный сюжет здесь - фаустовский. Согласно ему, есть у гениальности какие-то границы, за которыми следует неизбежная расплата, упраздняющая все достижения гения. В гетевском сюжете Фауст просто хотел обрести молодость и любовь. У Томаса Манна в "Докторе Фаустусе" модель та же, но на карту поставлено другое, а именно - гениальная музыка. Ее создает Адриан Леверкюн, который потом наказан смертью своего любимого племянника и отсутствием любви. Но музыка-то остается.
Получаются два варианта. Либо как у Гете: наказание Фауста уничтожает все его достижения, и тогда Фауст - не гений. Либо как у Манна: музыкальные достижения Леверкюна никуда не деваются, и значит, сам он - гений.
Где начинается прагматика, так возникает зло
Бывают великие открытия и достижения, само предназначение которых - творить зло. Самый банальный тому пример - термоядерный синтез, повлекший создание атомной бомбы. Можно ли на этом основании отказать в гениальности академикам Сахарову, Тамму, Арцимовичу?
- Да, гениальное научное открытие иногда отзывается страшным технологическим изобретением, которое значительную часть этого открытия дискредитирует. Хотя, с другой стороны, гениальное открытие предназначается для гениального, а не бездарного использования. Если сушить пуделя в микроволновой печи, то результат этой процедуры никаким образом не дискредитирует микроволновую печь. Очень часто расплата за гениальные открытия наступает не в силу каких-то грехов, ценой которых добывается это открытие, а из-за неправильного применения. Таких случаев очень много. Есть же известное изречение: что бы ученые ни изобретали, все равно получается оружие.
Но не каждый ученый обязан прикладывать руку к таким изобретениям. Это всегда личный выбор. Эйнштейн, например, отказался от участия в разработке атомной бомбы. Только истинный гений может позволить себе такой поступок?
- Такой поступок может себе позволить действительно великий ученый, который велик еще и потому, что осознает свою ответственность. Но мало кто способен последовать примеру Эйнштейна. К сожалению, технологическая цивилизация так устроена, что наибольшую прибыль здесь приносят изобретения в сфере разрушения, а не созидания. И вся прогрессистская логика - она ущербна. Ущербна хотя уже потому, что вызывает противодействие в виде антиглобалистских акций и мирового терроризма. Гениальное открытие не должно быть прагматичным. Где начинается прагматика, так возникает зло.
С любым незаурядным человеком трудно ужиться
С гением трудно сосуществовать, он не удобен для окружающих?
- По-разному бывает. Возьмите Пушкина и Лермонтова. Жили неподалеку друг от друга: Пушкин - на Арбате после счастливой женитьбы на Наталье Николаевне, а молодой Лермонтов - на Малой Молчановке. Но совершенно разные люди. И один гораздо легче другого. Достаточно взять в руки письма Пушкина к жене, в которых он очень непринужденно с ней общается: "Ты, женка, снова брюхата и пляши на балах". Этот гений оберегает окружающих от себя. Бывает, что с чела гения падают некие демонические слезы, которые невыносимы для окружающих. Но это до тех пор, "пока не требует поэта к священной жертве Аполлон". Как только Аполлон потребовал его к священной жертве, поэт тут же в "широкошумные дубравы" удаляется. То есть деликатно освобождает близких людей от себя. Вообще с любым незаурядным человеком трудно ужиться.
От них исходит свет
Помните, у Давида Самойлова: "Вот и все. Смежили очи гении". А в конце: "Нету их. И все разрешено". Гений служит неким, если так можно сказать, духовным контролером для современников? Пока он жив - не все разрешено?
- Я бы сузил это до гениев нравственности. До праведников, до святых, до блаженных. Потому что от этих людей исходит свет. Те, кто гениален в морально-нравственной, религиозной сфере, - они-то и являются духовными контролерами. А художники - нет. Невозможно представить, чтобы к художнику, пусть даже гениальному, люди ходили за советом, как поступить. А прийти к батюшке - это для верующего человека обычное дело. И в этой сфере тоже есть свои гении - например, Серафим Саровский и Сергий Радонежский. Без этих гениев нравственности нельзя вообразить русский космос.
А может, вековой спор о совместности или несовместности гения и злодейства не стоит выеденного яйца? Может, это надуманная, искусственная антитеза?
- Нет, это антитеза реальная.
А как же тогда выражение - "злой гений"?
- Гений зла описан в мировой мифологии и литературе. Это тот, кого к ночи лучше не поминать. Это Мефистофель, дьявол, демон, сатана... Это падший ангел, который бросает вызов Богу. Поэтому так важен пример Достоевского, который задумывает в середине 60-х годов два произведения. Одно, так и не созданное, - о положительном, прекрасном человеке. А другое - о великом грешнике. Но не о том, чье имя всуе не поминается, а о человеке, который сознательно, отрефлексированно стремится к злу. Это, например, Ставрогин, который старается совершить такой поступок, который Господь бы не простил и которому не было бы никакого оправдания. Потому что оправдание через покаяние означает возвращение к Господу, возвращение в круг нравственности.
Все-таки гений и злодейство - совместимы?
- Они совместимы. Потому что в противоположность гению зла есть гений добра. Потому что есть святые люди. Хотя чем выше степень святости, тем неодолимее искушение, тем сильнее соблазн. Вплоть до "сойди с креста". Здесь каждому человеку важно угадать свое. Не сопоставлять себя напрямую с какими-то внешними образцами, будь то даже заповеди Нагорной проповеди, а просто понять, что тебе доступно и что тебе запрещено. Найти свою внутреннюю меру - это тоже гениальность. Но эту меру не так-то просто найти. Потому что гений - тайна. Гений - вещь непознаваемая.
Дмитрий Бак - филолог, литературный критик, переводчик; профессор Российского гуманитарного университета, директор Государственного литературного музея.
Родился в семье военного врача. В 1983 г. с отличием окончил филологический факультет Черновицкого университета. В 1983-1984 гг. преподавал на кафедре теории литературы и зарубежных литератур Черновицкого университета, был научным редактором университетского издательства. С 1991 года - в Российском гуманитарном университете. Разработал и реализовал несколько научных и прикладных проектов по изучению современной прозы и поэзии. Читал лекции в Университете Гумбольдта (Берлин), Университете Лексингтона (США), Ягеллонском университете (Краков). Член Союза писателей России. Участник литературных программ на радио "Эхо Москвы", "Радио России - Культура", "Сити ФМ", научно-образовательных и просветительских телепрограмм на телеканале "Культура" ("Культурная революция", "Апокриф", "Тем временем", "Большие", "Разночтения" и др.). Входит в состав жюри литературной премии "Русский Букер".