Ни в коей мере не ставлю знак равенства между двумя театрами, - Олег Павлович Табаков за пятнадцать лет руководства Художественным театром (как и за всю свою жизнь) доказывает победительную творческую и управленческую состоятельность. К сожалению, не могу сказать того же о Татьяне Васильевне Дорониной, выдающейся актрисе и неповторимой женщине, к которой отношусь с давним сентиментальным чувством. Но серьезный - по гамбургскому счету - разговор и об одном, и о другом театре неизбежно упрется в хитросплетения нынешней квазиполитической суеты вокруг современного искусства. Суеты, в которой и над схваткой стоять довольно сложно, но и участвовать в полемике с людьми, плохо представляющими себе бытование художественной культуры в общественной, да и в частной человеческой жизни, тоже абсолютно бессмысленно. Поскольку бессмысленно разделение на государственную и негосударственную культуру. Тут уж или культура, или, выражаясь словами Соленого, "потяни меня за палец".
Поскольку я достаточно хорошо представляю себе круг возможных читателей этих строк, то предвижу вполне искреннее негодование их значительной части. И тех, кто безоговорочно считает К. Богомолова одним из лидеров современного театра, и тех, кому Ю. Поляков кажется чуть ли не классиком. К сожалению, в сегодняшнем общественном контексте нужна определенная отвага и несомненное хитроумие, чтобы, занимаясь художественной критикой, не вляпаться в дурную историю. Как правило, это мало кому удается. И я не принадлежу к числу этих немногих.
В 1984 году Азербайджан Мамбетов, народный артист СССР, лидер казахского сценического искусства тех лет, поставил в Театре имени Евг. Вахтангова инсценировку романа Чингиза Айтматова "И дольше века длится день...". В нем было немало прекрасных актерских работ, и прежде всего мощный образ Едигея, созданный Михаилом Ульяновым. Но, как нередко бывает при переносе прозы на сцену, повествовательность, эпичность местами поглощала необходимый драматизм. О чем я и сказал на обсуждении, устроенном Министерством культуры РСФСР, на котором присутствовали не только руководители ведомства, но и ответственные работники ЦК КПСС. Это замечание было сделано мною после распространенной высокой оценки спектакля - я прекрасно понимал, как важен сам факт появления бесстрашной и по-толстовски сложной айтматовской прозы на московской сцене в ту пору. Напомню, что это был 1984 год, а как известно, самая темная ночь - перед рассветом. Поскольку было немало людей, которым не нравилось, что на Арбате, через дорогу от Министерства культуры СССР, идет спектакль, по их мнению, подрывающий основы советской государственности, то ведущий обсуждение первый заместитель министра культуры РСФСР (не стану называть его имени, он еще жив, слава богу, а в этих заметках я сужу только себя, и никого более) в своем заключительном слове, ссылаясь на мое вполне частное замечание, долго рассуждал о серьезных - не художественных, но политических просчетах авторов спектакля. Не скрою: этой невольной "подачи", продиктованной чисто эстетическими мотивами, стыжусь до сих пор.
И до сих пор пристрастно думаю о том, были ли мы правы, придя в журнал "Театр" в начале 70-х годов прошлого века, когда подняли знамена "эстетической критики", которая должна была сменить "публицистическую критику" наших выдающихся предшественников. В 70-80-е годы под руководством Афанасия Дмитриевича Салынского, известного советского драматурга и совестливого человека (при всех его номенклатурных регалиях), в редакции собрались по-настоящему одаренные люди (половины из которых, увы, уже нет в живых). Мои коллеги и сверстники, обладатели легких и блестящих перьев, авторы множества первоклассных статей о современном театре и исследований о театре минувших эпох, рассматривали наш журнал как своеобразную "башню из слоновой кости". Мы старались жить так, будто не замечаем, что стены этой башни продуваются со всех сторон ледяными ветрами советской реальности. Или делали вид, что не замечаем. У журнала сохранялась приличная репутация "либерального" по тем временам издания, нас ставили в один ряд с "Новым миром" - и когда ругали, и когда хвалили. Наша "игра в бисер" была спасением и проклятьем одновременно. Но все же - пусть лишь в известной степени - спасала от саморазрушения.
И навсегда выработала уверенность в том, что несовершенное произведение искусства не может быть общественно значимым явлением. Вне зависимости от того, кто его создал, - патриот или космополит, "славянофил" или "западник". В конечном счете все решает талант творца, а не его политические или эстетические пристрастия. В театре - в отличие от сексуальной жизни - не существует традиционной и нетрадиционной ориентации. Русская театральная культура бесконечно богата, - было бы наивно, пусть даже и в помыслах, сводить ее к художественному однообразию. На мой взгляд, сегодня она переживает определенный кризис, как в значительной степени и европейская культура. Это естественный процесс развития, который требует критического осмысления, а не административного вмешательства. Как говорил главный герой пьесы Э. Радзинского "Обольститель Колобашкин", "голова болит - значит наличествует".