Как вы относитесь к идее разделить власть и работать вместе с оппозиционными группами, которые продолжают открыто заявлять, что ситуация в Сирии не имеет политического решения без вашего незамедлительного ухода? Может быть, оппозиция давала понять, что она готова работать с руководством Сирии? В начале кризиса многие из этих группировок требовали от вас проведения политических реформ и преобразований. Возможно ли осуществить эти изменения на фоне нынешней ситуации, продолжающейся войны и распространения терроризма в Сирии?
Башар Асад: Что касается первой части вопроса - политического процесса, то мы с самого начала кризиса выступали за диалог. Было проведено несколько раундов внутрисирийского диалога в Сирии, Москве, Женеве. Фактически единственный путь, на котором мы добились успеха - это "Москва-2". Не Женева и не "Москва-1". В то же время, этот шаг был неполным. И это естественно, так как кризис очень масштабный. Невозможно найти решение за несколько часов или дней. Однако это шаг вперед, и мы ждем "Москвы-3". Я считаю, что параллельно с борьбой с терроризмом необходимо продолжать диалог между сирийскими политическими партиями и образованиями, чтобы прийти к единогласному мнению относительно будущего нашей страны. Нужно продолжать двигаться в этом направлении.
Что же касается возможности какого-либо прогресса с учетом распространения терроризма в Сирии, Ираке и в регионе в целом: как я уже отметил, мы должны продолжать диалог во имя достижения консенсуса. Однако если мы хотим реальных успехов, это невозможно, пока гибнут люди, пока продолжается кровопролитие и пока люди не почувствуют себя в полной безопасности. Допустим, мы смогли договориться с политическими партиями и силами, влияющими на политические и экономические вопросы, науку и здравоохранение или на любые другие отрасли. Но как мы можем реализовать эти договоренности, если приоритетный вопрос для сирийского гражданина - безопасность?
Таким образом, мы можем достичь консенсуса, но не можем ничего реализовать, пока не победим терроризм в Сирии. Мы должны побороть терроризм, а не только ИГИЛ. Я говорю о терроризме, потому что существует множество организаций, в первую очередь ИГИЛ и "Джабхат Ан-Нусра", которые Совбез ООН объявил террористическими группировками. Это к вопросу о политическом процессе. Что же касается разделения власти, мы изначально осуществили это с частью оппозиции, которая согласилась на него. Несколько лет назад они вошли в состав правительства. Несмотря на то, что разделение власти регулируется конституцией и выборами, в первую очередь парламентскими, в связи с кризисом мы приняли решение разделить власть сейчас, чтобы предпринять какой-то шаг вперед - не акцентируя внимание на эффективности такого решения.
В отношении проблемы беженцев я хочу сказать, что позиция Запада и проводимая информационная кампания, особенно на прошлой неделе, подчеркивает, что эти люди бегут от сирийского правительства, которое западные СМИ именуют не иначе как "режим". Однако западные страны оплакивают беженцев одним глазом, а другим - смотрят в прицел автомата. Дело в том, что фактически эти люди покинули Сирию в основном из-за террористов и под страхом смерти, а также из-за последствий терроризма. В условиях террора и уничтожения инфраструктуры отсутствует возможность удовлетворить самые первоочередные потребности. В результате люди бегут от терроризма и ищут возможность заработать на жизнь в любой другой точке мира. Поэтому Запад оплакивает беженцев, одновременно поддерживая террористов с самого начала кризиса.
Изначально Запад называл сирийские события мирными протестами, затем - выступлениями умеренной оппозиции, а сейчас уже говорит о появлении терроризма в лице ИГИЛ и "Джабхат Ан-Нусры", причем по вине сирийского режима и президента Сирии. И пока продолжается такой пропагандистский курс, им придется принять еще больше беженцев. Вопрос не в том, что Европа принимает или не принимает беженцев, а в том, что необходимо устранить первопричины данной проблемы. Если европейцев волнует судьба беженцев, пусть они прекратят поддерживать террористов. Это наше мнение по данной проблеме. В этом суть вопроса беженцев.
Что должна сделать внутренняя сирийская оппозиция, чтобы поддержать вас? Как вы считаете, получится ли провести "Москву-3" и "Женеву-3"? Будет ли это полезным для Сирии в данной ситуации?
Башар Асад: Мы находимся в состоянии войны против терроризма, который пользуется поддержкой внешних сил. Это означает, что ведется тотальная война. Я полагаю, что любое общество, любые патриоты, любые партии, которые на самом деле являются народными, в таких ситуациях объединяются против общего врага - независимо от того, внутренний это враг или внешний. Если сегодня мы спросим любого сирийца, чего он хочет сейчас, первый ответ будет - безопасности и стабильности для всех и каждого. Таким образом, политические силы как внутри правительства, так и вне власти, обязаны консолидироваться вокруг требований сирийского народа. Это значит, что, во-первых, мы должны объединиться против терроризма. Поэтому я говорю, что политические силы, правительство, или незаконные вооруженные формирования, которые воевали против правительства, должны объединиться ради борьбы с терроризмом. И это случилось: некоторые группировки ранее воевали против сирийского правительства, а сейчас выступают против террора на нашей стороне. В этом направлении уже сделаны определенные шаги, однако я хотел бы воспользоваться нашей сегодняшней встречей, чтобы обратиться ко всем силам с призывом объединиться в борьбе с терроризмом. Поскольку это - путь к достижению политических целей, поставленных сирийцами, через диалог и политический процесс.
Если говорить о "Москве-3", то это подготовительная площадка для "Женевы-3". Международное коспонсорство Женевской встречи не было беспристрастным, тогда как Россия в этом вопросе непредвзята и руководствуется принципами международной законности и резолюции СБ ООН. Кроме того, имеются кардинальные разногласия относительно пункта о переходном правительстве в Женевской декларации. От "Москвы-3" требуется преодолеть данные расхождения между различными сирийскими силами с тем, чтобы выйти на "Женеву-3" с консолидированной позицией. Это обеспечит условия для успеха переговоров в Швейцарии. Считаем, что "Женева-3" вряд ли окажется успешной, если не будет достигнут успех в рамках "Москвы-3". Поэтому мы поддерживаем проведение московской встречи после успешного завершения подготовки к этому форуму, что особенно зависит от российской стороны.
Очевидно, что после решения иранской ядерной проблемы Тегеран будет играть все более активную роль в делах ближневосточного региона. Как вы расцениваете последние иранские инициативы касательно урегулирования ситуации в Сирии? И насколько для вас важна поддержка Тегерана? Оказывает ли он, например, военную помощь и если да, то какую?
Башар Асад: В настоящее время нет оформленной иранской инициативы. Но есть предварительные идеи и принципы для нее, которые опираются в основном на принцип суверенитета Сирии и, конечно, на решение сирийского народа, а также на борьбу с терроризмом. Естественно, отношения между Сирией и Ираном имеют продолжительную историю, насчитывающую более 35 лет. Нас связывают союзнические отношения и большое взаимное доверие. Поэтому мы считаем, что Иран играет важную роль. Он выступает на стороне Сирии и ее народа. Эта страна поддерживает сирийское государство в политике, в экономике и в военной сфере. Под военной поддержкой понимается не то, что некоторые западные СМИ стараются преподнести как отправку в Сирию иранских военных подразделений - это неправда. Тегеран поставляет нам военную технику. Естественно, имеет место обмен военными специалистами между Сирией и Ираном, однако этот обмен осуществлялся всегда. Конечно, подобное двустороннее сотрудничество активизируется в условиях войны. И да, помощь Тегерана - основный элемент, способствующий стойкости Сирии в этой варварской войне.
Вы недавно говорили о координации с Каиром в области безопасности и борьбы с терроризмом, о том, что две страны находятся на одной стороне баррикады борьбы с терроризмом. Каковы сегодня ваши отношения с Каиром, в котором, между тем, проводят встречи некоторые оппозиционные сирийские организации? Вы общаетесь с ним напрямую или через российское посредничество, особенно учитывая стратегических характер российско-египетских отношений?
Башар Асад: Отношения между Сирией и Египтом не прерывались в прошлые годы, даже когда президентом Египта был Мухаммед Мурси, принадлежащий к террористической организации "Братья-мусульмане". Даже во время его правления различные египетские ведомства настаивали на сохранении отношений хотя бы в минимальном объеме. Во-первых, это объясняется тем, что египтяне осознают, что происходит в Сирии. Во-вторых, тем, что битва, которую мы сейчас ведем, - это битва против общего врага. Естественно, сейчас это стало очевидным для всех, ведь терроризм распространился в Ливии, Египте, Йемене, Сирии, Ираке, в некоторых других государствах, в том числе исламских, таких как Афганистан, Пакистан. Поэтому сегодня я могу сказать, что у нас с Египтом есть общее видение проблемы. Однако в настоящее время отношения существуют только на уровне органов безопасности. Политические контакты отсутствуют: например, нет никакого общения между министерствами иностранных дел двух стран. При этом мы учитываем, что и на Каир, и на Дамаск может оказываться давление с целью предотвратить появление между нами крепких связей. Конечно, наши контакты идут не через Москву. Но сегодня мы с удовлетворением наблюдаем за улучшением отношений между Россией и Египтом. В то же время Дамаск и Москву связывают исторические, крепкие и хорошие отношения. Россия, полагаю, будет довольна любым поступательным развитием сирийско-египетских отношений.
Как вы относитесь к идее создания зоны, свободной от террористов ИГИЛ на севере страны, на границе с Турцией? И в этом контексте как вы можете прокомментировать косвенное взаимодействие Запада с террористическими организациями вроде "Джабхат Ан-Нусра" и другими? С кем вы готовы вместе бороться против террористов?
Башар Асад: Если мы говорим, что на границе с Турцией не будет террористов, то это значит, что в других районах они останутся. Подобная риторика для нас неприемлема. Терроризм должен быть уничтожен везде. Более трех десятилетий мы призываем к созданию международного альянса для борьбы с терроризмом. Что касается сотрудничества Запада с "Джабхат Ан-Нусрой", то это - достоверный факт. Мы все знаем, что "Джабхат Ан-Нусру" и ИГИЛ оружием, деньгами и добровольцами снабжает Турция, у которой тесные отношения с Западом. Реджеп Эрдоган и Ахмет Давутоглу и шага не ступят без согласования с США, а также с другими западными странами. Ростом своей мощи в регионе как "Джабхат Ан-Нусра", так и ИГИЛ обязаны покровительству Запада. Он воспринимает терроризм как козырную карту, которую можно периодически вытаскивать из рукава. Сегодня он хочет использовать "Джабхат Ан-Нусру" против ИГИЛ, может быть из-за того, что ИГИЛ в какой-то мере вышел из-под их контроля. Однако, это не значит, что они хотят уничтожить ИГИЛ. Если бы хотели, то могли бы это сделать. Для нас ИГИЛ, "Джабхат Ан-Нусра" и другие подобные им вооруженные группировки, убивающие мирное население, являются экстремистами. В этой связи возникает очень важный вопрос - с кем вести переговоры? С самого начала мы говорили, что готовы вести любой диалог, если он может привести к снижению террористической угрозы и, как следствие, к укреплению стабильности. Естественно, это касается политических сил. Мы также вступили в переговоры с некоторыми вооруженными группировками и заключали с ними договоренности, в соответствии с которыми в проблемные районы приходил мир. В других местах боевики вливались в ряды сирийской армии. Они воюют наравне с другими и отдают свои жизни за родину. То есть, мы ведем диалог со всеми, кроме тех, кого я упомянул - ИГИЛ, "Джабхат Ан-Нусры" и им подобных. По одной простой причине - эти организации основаны на идеологии террора. Это не просто организации, выступившие против государства, как некоторые другие. Нет, они питаются идеями терроризма. Поэтому диалог с ними не может привести ни к какому реальному результату. С ними необходимо бороться, вести войну на уничтожение. Никакого диалога с ними быть не может.
Если говорить о региональных партнерах, с кем Вы готовы сотрудничать в борьбе против террористов?
Башар Асад: Конечно же, мы сотрудничаем с дружественными странами, прежде всего, с Россией, Ираном. С Ираком, который также как и мы борется с терроризмом. Что касается остальных государств, то мы открыты к сотрудничеству с любым из них при наличии серьезного желания бороться с терроризмом. Но мы этого не видим в случае с так называемой антитеррористической и "антиИГИЛовской" коалицией, ведомой США. Хотя эта коалиция начала свою операцию, ИГИЛ продолжает экспансию. У них ничего не получается. Эта коалиция никак не влияет на ситуацию "на земле". В то же время такие страны как Турция, Катар, Саудовская Аравия, а также Франция, США и другие западные государства, покровительствующие террористам, не могут сами вести борьбу с терроризмом. Нельзя одновременно быть против террористов и вместе с ними. Однако если эти страны примут решение изменить свою политику, а им надо учесть, что терроризм - как скорпион: если положить его в карман, он обязательно тебя укусит - мы не станем возражать против сотрудничества с ними при условии, что это будет реальная, а не иллюзорная антитеррористическая коалиция.
В каком состоянии сейчас находится сирийская армия? Вооруженные силы страны воюют более четырех лет, они обескровлены войной или стали сильнее в результате боевых действий? Есть ли резерв, для того чтобы увеличить активность? Вы рассказали о том, что бывшие ваши противники и противники сирийской армии перешли на вашу сторону и воюют сейчас в рядах правительственных сил. Много ли их, и насколько они помогают в борьбе против радикальных группировок?
Башар Асад: Любая война разрушительна, любая война ослабляет общество и армию, какой бы богатой и сильной ни была страна. Однако всегда есть и положительные стороны. В частности, война должна сплотить общество перед лицом врага, и армия становится самым важным символом для любого общества в то время, когда страна подвергается агрессии. Общество заботится об армии, поддерживает ее, в том числе человеческими ресурсами. Кроме того, война дает любым вооруженным силам большой опыт проведения военных операций. Иными словами, всегда есть как положительные, так и отрицательные моменты. Нельзя ставить вопрос в таком ключе - ослабла армия или стала сильнее. Отвечая на вопрос, есть ли резерв, скажу: конечно, если бы у армии не было резерва, было бы невозможно выстоять на протяжении четырех с половиной лет в крайне непростой войне, особенно когда наш сегодняшний враг имеет неограниченные человеческие ресурсы. В Сирии воюют боевики-террористы более чем из восьмидесяти стран мира, то есть враг пользуется многомилионной поддержкой в разных странах. Что касается армии, то наши резервы - исключительно сирийские. Но они имеются, и это позволяет нам продолжать защищать страну. Также у нас есть упорство - ведь резервы не ограничиваются человеческими ресурсами, это еще и воля. А сегодня наша воля сражаться и защищать свою страну от террористов сильнее, чем раньше. Именно такая ситуация привела к тому, что некоторые боевики, вначале по разным причинам воевавшие против государства, поняли, что ошибались, и решили присоединиться к нам. Сейчас они воюют вместе с армией: некоторые вошли в состав вооруженных сил, другие остались при оружии и действуют совместно с сирийской армией в разных точках страны.
Сейчас, похоже, мир видит новую модель: на захваченных территориях ИГИЛ создает суды, администрации, планирует выпускать собственную валюту. То есть появляются формальные признаки государственности, и, возможно, это тоже привлекает все больше сторонников из разных стран. С кем вы все-таки сражаетесь: это огромная группа террористов или это, может быть, новое государство, которое намерено, в общем-то, радикально перекроить границы региона и мира в целом? Что такое ИГИЛ сейчас?
Башар Асад: Конечно, террористическая группировка ИГИЛ пытается принять форму государства для того, чтобы привлечь в свои ряды как можно больше добровольцев, которые живут иллюзиями прошлого. Это - мечты о создании исламского государства, существующего ради религии. Но подобный подход - идеалистический, не имеющий ничего общего с реальностью. Нельзя просто взять и навязать обществу государство из ничего. Общество должно создать это государство. Оно должно быть естественным результатом развития общества, являться его отражением, пусть порой и не идеально точным. Нельзя взять чужое государство и навязать его обществу. И тут мы задаемся вопросом - имеет ли "Исламское государство" что-то общее с сирийским народом? Однозначно нет. У нас есть террористические группировки, но они не отражают характер нашего общества. В России тоже есть террористы, но они не имеют ничего общего с многообразием и открытостью российского общества. Поэтому, даже если ИГИЛ и пытаются печатать деньги, марки, выдавать паспорта или обзавестись любыми другими атрибутами государства, это вовсе не значит, что у них есть государство. Во-первых, у них нет ничего общего с народом, во-вторых, люди, живущие на захваченных террористами территориях либо бегут в настоящее государство - на свою родину, либо сражаются с боевиками. И только незначительное меньшинство верит в их ложь. Конечно же, ИГИЛ - не государство, а террористическая группировка. Они - третья волна созданных Западом политических организаций для распространения ядовитой идеологии. Они преследуют политические цели. С первой волной в начале прошлого века пришли "Братья-мусульмане", со второй - "Аль-Каида", которая воевала против СССР в Афганистане. Третья волна - это - ИГИЛ, "Джабхат Ан-Нусра" и другие подобные им организации. Это - западный экстремистский проект.
С началом сирийского кризиса стало больше дискуссий о курдской проблеме. Да и раньше вас и вообще официальный Дамаск сильно критиковали за политику по отношению к курдскому меньшинству. Но сейчас в некоторых точках в боях против ИГИЛ курдские формирования фактически ваши союзники на военной сцене. Появилось ли у вас четкое понимание: кто для вас курды и кто вы для курдов?
Башар Асад: Во-первых, неправильно говорить, что государство проводило определенную политику именно в отношении курдов, потому что государство не может выделять кого-то из своих подданных, иначе это было бы чревато расколом страны. Если бы мы на самом деле проводили дискриминационную политику в обществе, большая его часть не была бы сегодня на стороне государства, и страна раскололась бы с самого начала. Курды для нас являются частью сирийского общества, они не чужие, они живут на этой земле, как и арабы, черкесы, армяне и многие другие нации и конфессии, сосуществующие в Сирии испокон веков. Неизвестно, когда некоторые из этих наций появились в регионе. Без этих составляющих невозможно существование в Сирии монолитного общества. Итак, являются ли курды нашими союзниками? Нет, они патриоты. Кроме того, нельзя обобщать: как и любой другой составляющий элемент сирийского общества, курды представлены разными течениями, принадлежат к разным партиям, племенам, а также различаются по другим характеристикам. То есть, когда мы говорим о курдах как о едином целом, это необъективно. Некоторые курдские партии выдвигают определенные требования, однако они не представляют всех курдов. Есть курды, которые полностью адаптировались в обществе, и я хочу подчеркнуть, что на данном этапе они не просто союзники, как пытаются представить их некоторые, ведь в армии много павших героев из числа курдов. Они гармонично существуют внутри сирийского общества. С другой стороны, у нас есть курдские партии, которые выступали с различными требованиями, и некоторые из них мы удовлетворили в начале кризиса. Но есть и другие запросы, которые не имеют отношения к государству, и оно не может их удовлетворить. Эти вопросы находятся в компетенции народа и конституции. Для их решения требуется, чтобы народ согласился с этими требованиями, прежде чем мы как государство примем соответствующее решение. В любом случае, любой вопрос должен быть в национальных рамках. Поэтому я говорю: сейчас мы вместе с курдами и вместе с другими элементами общества объединились для борьбы с террористами. Об этом я только что говорил: мы обязаны объединиться во имя противостояния ИГИЛ. После того, как с ИГИЛ, "Джабхат Ан-Нусрой" и другими террористами будет покончено, можно будет обсуждать требования курдов и некоторых курдских партий в общенациональном формате. Поэтому никаких запретных вопросов не существует, до тех пор, пока они остаются в рамках единого сирийского государства, народа, границ, соответствуют духу борьбы с терроризмом, свободе этнического, национального, религиозного и конфессионального многообразия нашей страны.
Некоторые курдские силы в Сирии требуют, к примеру, изменить конституцию, ввести местное управление вплоть до создания автономного курдского государства на северных территориях. И особенно часто такие заявления звучат сейчас, когда курды достаточно успешно сражаются с ИГИЛ. Могут ли курды рассчитывать на такую своего рода благодарность?
Башар Асад: Когда мы защищаем свою страну, мы не ждем благодарности, потому что это - долг. А когда ты выполняешь свой долг, ты не ждешь благодарности. Однако та тема, которую вы затронули вначале, непосредственно связана с сирийской конституцией. Если вы хотите, например, изменить существующий конституционный строй в России и заново провести административно-территориальное деление или наделить некоторые субъекты федерации полномочиями, отличными от полномочий других субъектов, это вне компетенции президента или правительства, а в компетенции конституции. Президент не владеет конституцией, равно как и правительство. Конституция принадлежит народу. Следовательно, любая поправка в основной документ требует общенационального диалога. У сирийского государства нет возражений против любых требований, если они не затрагивают единства Сирии, свободу граждан и национальное многообразие. Если у каких-либо сторон, групп или слоев общества имеются требования, они должны быть в национальных рамках, в формате диалога с другими сирийскими силами. Когда сирийский народ договорится предпринять подобные шаги, связанные с федерализацией, децентрализацией, введением автономного управления или комплексным изменением политического режима, это требует всеобщего консенсуса с последующим внесением поправок в конституцию и проведением референдума. Поэтому данные группы должны убедить народ Сирии в обоснованности своих предложений, так как их инициативы - диалог не с государством, а с народом. Со своей стороны, когда сирийский народ решит двигаться в определенном направлении, мы, естественно, с этим согласимся.
Уже более года международная коалиция под руководством США наносит воздушные удары по территории Сирии. При этом они действуют в тех же районах, где наносят авиаудары по позициям ИГИЛ военно-воздушные силы сирийской армии. Несмотря на это, не произошло ни одного столкновения между коалицией под руководством США и сирийской авиацией. Существует ли прямая или косвенная координация между вашим правительством и коалицией в войне с ИГИЛ?
Башар Асад: Вы удивитесь, но я отвечу "нет". Понимаю, что это звучит не очень правдоподобно - мы сражаемся, если так можно выразиться, с общим врагом, наносим удары по одним и тем же целям в тех же местах без какой бы то ни было координации и не сталкиваемся друг с другом. Это может показаться странным, но это - правда. Между правительствами и вооруженными силами Сирии и США нет никакой координации или контактов. Они не могут признать и принять тот факт, что мы - единственная сила, которая сражается с ИГИЛ "на земле". С их точки зрения, возможно, сотрудничество с сирийской армией будет признанием нашей эффективности в противостоянии "Исламскому государству". К сожалению, такая позиция отражает близорукость и упрямство американской администрации.
То есть, отсутствует даже косвенная координация, например, через курдов? Ведь известно, что США взаимодействуют с курдами, а курды, в свою очередь, имеют связи с сирийским правительством.
Башар Асад: Нет никакой третьей стороны, в том числе иракцев. В прошлом западная коалиция оповещала нас через иракцев перед нанесение ударов. Но уже давно мы не связывались с ними, не обменивались посланиями через другие стороны.
Вы жили на Западе и некоторое время вращались в кругах западных руководителей, которые с самого начала кризиса настойчиво поддерживают вооруженные группировки, добивающиеся вашего свержения. Каковы будут ваши чувства, если придется вновь работать с теми же лидерами и снова пожимать им руку? Сможете ли вы снова им доверять?
Башар Асад: Во-первых, это - не личные отношения, а межгосударственные. Когда мы говорим об отношениях между странами, мы говорим о неких механизмах, а не о доверии. Доверие - категория личная, на которую нельзя полагаться в политических отношениях между людьми. То есть, я отвечаю за 23 миллиона граждан Сирии, а другой человек, допустим, отвечает за десятки миллионов человек в другой стране. Нельзя ставить судьбы миллионов людей в зависимость от доверия между двумя людьми. Должен быть механизм. Когда он есть, можно и о доверии говорить. Но другом доверии, не личном. Кроме того, главная задача любого политика, правительства, премьер-министра или президента - работа на благо его народа и страны. Если встреча или рукопожатие с кем-либо пойдет на пользу народу Сирии, я должен это сделать, нравится мне это или нет. Таким образом, речь идет не обо мне, не о том, что я допускаю или хочу. Речь о том, какую добавочную стоимость принесет тот шаг, который я собираюсь предпринять. Я готов сделать все, что пойдет на пользу сирийскому народу.
Президент России Владимир Путин призвал к созданию региональной коалиции для борьбы с ИГИЛ. Однако глава МИД Сирии Валид Муаллем сказал, что для координации в области безопасности с правительствами Иордании, Турции и Саудовской Аравии требуется чудо. А как вы видите такого рода коалицию? Может ли она принести пользу? Готовы ли вы координировать свои действия с этими государствами?
Башар Асад: Что касается борьбы с терроризмом, это глобальная и масштабная тема, у которой имеются культурные, экономические, военные аспекты, и которая непосредственно связана с безопасностью. Конечно, с точки зрения превентивных мер, все прочие аспекты намного важнее, чем военный и безопасность. Но сегодня, учитывая реалии борьбы с терроризмом, особенно когда мы противостоим не отдельному бандформированию, а целой террористической армии, у которой в наличии как легкое, так и тяжелое вооружение и миллиарды долларов для вербовки, необходимо в первую очередь уделить внимание именно военному аспекту и вопросам безопасности. Таким образом, для нас очевидно, что коалиция должна действовать в разных направлениях, но прежде всего должна бороться против террористов "в поле". Логично, что подобная коалиция должна создаваться теми странами, которые верят в борьбу с терроризмом. В нынешней ситуации исключено, чтобы один и тот же человек и поддерживал терроризм, и боролся с ним. А именно этим сейчас занимаются Турция, Иордания и Саудовская Аравия. Они притворяются, что являются частью антитеррористической коалиции, действующей на севере Сирии, хотя они же поддерживают терроризм на том же севере, на юге, на северо-западе. В общем, на тех же территориях, на которых они виртуально борются с терроризмом. Я еще раз подчеркиваю: если эти страны решат вернуться на правильные позиции, одумаются и будут бороться с терроризмом ради общего блага, тогда мы, естественно, примем это и будем сотрудничать и с ними, и с другими государствами. Проблема не в категоричности и не в том, что мы мыслим категориями прошлого, ведь политические отношения часто меняются, могут быть плохими и измениться к лучшему, союзник может стать врагом, а враг может стать союзником, и это нормально. Кем бы он ни был, мы будем сотрудничать с ним против терроризма.
Сейчас идет огромный поток беженцев - в очень значительной степени из Сирии - в Европу. Существует мнение, что эти люди фактически потеряны для Сирии, поскольку они очень обижены на то, что сирийское правительство не смогло защитить их, они были вынуждены покинуть свои дома. Что вы думаете о тех, кто покинул Сирию, рассматриваете ли их в будущем как часть сирийского электората? Вернутся ли они, по вашим ощущениям? И виновата ли Европа в массовом исходе беженцев?
Башар Асад: Любой человек, покидающий Сирию, - это, вне всякого сомнения, потеря для родины, какой бы ни была его позиция или возможности. Ну, кроме террористов. Поэтому для нас эта миграция - большая потеря. В прошлом году в Сирии проводились президентские выборы. За пределами страны, в первую очередь в Ливане, находилось множество беженцев. Если верить пропаганде западных СМИ, все они бежали от сирийского государства, которое их преследовало и убивало. Подавалось так, будто они - враги государства. Каково же было удивление западников, когда большинство из них отправились на избирательные участки, чтобы отдать свой голос за президента. Того самого, который, якобы, их убивает. Это был серьезный удар для пропагандистов. Для того, чтобы организовать голосование за рубежом, нужны определенные условия. Нужно посольство. Сирийское государство должно контролировать процесс голосования. Это зависит от отношений с зарубежными странами. Многие государства разорвали дипотношения с Сирией и закрыли у себя сирийские посольства. В этих странах голосование проходить не могло, и гражданам надо было ехать в другую страну, где был избирательный участок. Это то, что происходило в прошлом году.
Что касается Европы, то, конечно, она виновата. Сегодня Европа пытается представить дело так, будто ее вина состоит в том, что она не выделяла средства или не смогла обеспечить организованную миграцию к себе, из-за чего беженцы тонули, пытаясь пересечь Средиземное море. Мы скорбим по всем невинным жертвам, но разве жизнь утонувшего в море чем-то ценнее жизни того, кто погиб в Сирии? Чем она дороже жизни невинного человека, обезглавленного террористами? Как можно скорбеть о гибели ребенка в море и не замечать тысяч детей, стариков, женщин и мужчин, ставших жертвами террористов в Сирии? Эти позорные двойные стандарты европейцев более неприемлемы и ясны всем. Не поддается логическому объяснению, как можно жалеть одних жертв и не интересоваться другими. Принципиальной разницы между ними нет. Европа же несет ответственность, так как она поддерживала и продолжает поддерживать и покрывать терроризм. Она называет террористов "умеренными" и делит их на группы, но ведь все они - экстремисты.
Ваши противники - как те, кто сражается против властей с орудием в руках, так и политические оппоненты, по-прежнему настаивают, что одним из главных условий для мира в стране является ваш уход из политической жизни и с поста президента. Что вы думаете об этом не только как глава государства, но и просто как гражданин страны? И - теоретически - вы готовы уйти, если почувствуете, что это нужно?
Башар Асад: С самого начала информационная кампания Запада была сосредоточена на том, что вся проблема заключается в самом президенте. Они хотели создать впечатление, что сирийская проблема сводится к одной личности. Следовательно, естественной реакцией людей на эту пропаганду было предположение, что если весь вопрос в одном человеке, он никак не может быть важнее отечества, и должен уйти, и вот тогда все образуется. Вот таким образом Запад все упрощает. Однако в действительности то, что происходит в Сирии, похоже на происходящее у вас в регионе. Обратите внимание, что произошло в западных СМИ с началом переворота на Украине: для них президент Путин превратился из друга Запада во врага, диктатора, который подавляет российскую оппозицию, который пришел к власти недемократическим путем, несмотря на то, что он был избран в результате демократических выборов, признанных на Западе. Такова западная информационная кампания. Говорят, что в случае ухода президента дела пойдут лучше, но что это значит на самом деле? Для Запада это значит, что пока он является президентом, они будут и дальше поддерживать терроризм, поскольку они следуют принципу смены руководства, так называемых режимов в Сирии, в России и в других странах. Потому что Запад не воспринимает партнеров и суверенные государства. А в чем заключаются их претензии к России? К Сирии? К Ирану? Это суверенные государства. Им хотелось бы убрать одного человека и поставить на его место другого, который будет действовать в интересах этих стран, а не в интересах своей родины. Что касается президента, то к власти он приходит с согласия народа, через выборы, и если уходит - то по требованию народа, а не по решению США, Совбеза ООН, Женевской конференции или Женевского коммюнике. Если народ захочет, чтобы он остался - президент остается, а в противном случае ему следует немедленно уйти. Вот моя принципиальная позиция по этому вопросу.
Боевые действия продолжаются больше четырех лет. Был ли тот переломный момент, когда вы поняли, что войны не избежать? И кто запустил этот механизм войны? Это влияние Вашингтона, или соседи по ближневосточному региону? Или это и ваши ошибки? Есть ли те вещи, о которых вы сожалеете и если бы была возможность вернуться назад, вы бы их изменили?
Башар Асад: В любом государстве случаются ошибки. Это происходит, наверное, каждый день. Но эти ошибки не являются роковыми, это - обычное дело. Что же такого произошло, что эти ошибки привели к тому, что случилось в Сирии? Вы, наверное, удивитесь, если я вам скажу, что переломным моментом в предшествовавших сирийскому кризису событиях стала война 2003 года в Ираке, когда туда вторглись США. Мы были категорически против этой агрессии, так как понимали, что это ведет к расколу общества. А мы - соседи Ирака. Мы понимали, что в результате этой войны Ирак расколется по конфессиональному признаку. На западе мы граничим с другим разделенным по конфессиональным линиям государством - Ливаном. Мы хорошо понимали, что на нас это все повлияет. Поэтому, истоки этого кризиса лежат в той войне, приведшей к расколу Ирака на конфессиональной основе, что частично сказалось и на ситуации в Сирии и упростило задачу разжигания межконфессиональных противоречий в Сирии.
Вторым, менее важным переломным моментом стала поддержка, которую Запад официально оказывал террористам в Афганистане в начале 1980-х годов, именуя их "борцами за свободу". Позже, в 2006 году, в Ираке под покровительством США появился ИГИЛ, и Вашингтон никак не боролся с этой группировкой. Все эти факторы в совокупности создали условия для начала волнений при поддержке Запада, финансировании государств Персидского залива, особенно Катара и Саудовской Аравии, логистическом содействии Турции, особенно учитывая, что Эрдоган идеологически принадлежит к организации "Братья мусульмане", и, следовательно, верит, что изменение ситуации в Сирии, Египте и Ираке будет означать создание нового султаната - не османского, а принадлежащего "Братьям мусульманам", который будет простираться под властью Эрдогана от Атлантического океана до Средиземного моря. Все эти факторы довели ситуацию до нынешнего состояния. Еще раз подчеркиваю, что имеются ошибки и провалы, но они ничего не оправдывают. Иначе, почему не происходит революций в странах Персидского залива, особенно в Саудовской Аравии, которая понятия не имеет о демократии?
Господин Президент, мы благодарим вас за то, что вы выделили нам время и подробно ответили на наши вопросы. В сентябре у вас личный праздник - 50-летний юбилей. Главное пожелание в этой ситуации - чтобы на сирийскую землю как можно скорее вернулся мир и спокойствие. Спасибо.