Эксперимент с приходом к власти в одной из европейских стран радикально левой партии продолжается, хотя пока его результаты неутешительны. СИРИЗА выиграла прошлые выборы в январе под лозунгом смены модели социально-экономического развития. Однако попытка вырваться из долговой кабалы путем резких движений закончилась фиаско - Ципрасу пришлось капитулировать, принять условия худшие, чем те, что предлагались до "мятежа", и, по сути, встроиться в европейский мейнстрим. Лидер левых доказал, что сам он политик, умеющий держать удар, так что у него, скорее всего, будущее есть. Но вот заявка на идеологическую альтернативу не сработала.
Справедливости ради надо сказать, что народного мандата на революцию у него и не было. Грекам хотелось самоутвердиться и продемонстрировать свою способность "сказать охи", но не претерпевать лишения ради выхода из еврозоны и перестройки экономики на новые рельсы с негарантированным результатом. Но пьеса не закончена, неизбежно предстоит новый акт, а по опыту пяти лет известно, что каждый следующий дается тяжелее предыдущего.
Несмотря на греческий конфуз, вопрос об альтернативных путях европейского развития остается. Две недели назад мир британской политики пережил землетрясение, когда главой Лейбористской партии стал крайне левый "заднескамеечник" Джереми Корбин. Говорить о социалистических преобразованиях в Англии, конечно, не стоит. Во-первых, Корбину придется смещаться в сторону центра, если он не хочет развалить партию, в основном намного менее радикальную. Во-вторых, борьба будет продолжаться, и велика вероятность, что Корбин на первой позиции долго не задержится. Дэвид Кэмерон уже назвал лейбористов под его руководством угрозой национальной безопасности, так что атака предстоит масштабная.
Дело, однако, не в судьбе конкретного политика, а в симптомах разочарования в политическом истеблишменте, которые заметны в разных государствах Европы. Эпоха после "холодной войны" принесла торжество центризма. Идеологические различия в европейской политике, до тех пор достаточно ярко выраженные, стали стираться, а партийные программы стянулись к середине, особой разницы между левыми, правыми и либералами уже не было. Это отражало социальную структуру - средний класс, продукт общества всеобщего благосостояния, составлял несущую опору политики, и все партии вне зависимости от названий апеллировали к нему.
Глобализация создала другие условия для развития, разрастание социальных систем прекратилось, напротив, встал вопрос об их сокращении ради поддержания конкурентоспособности. Это быстро стало сказываться и на том самом среднем классе, который начал все очевиднее расслаиваться на верхнюю часть, способную удерживать прежний уровень (но не повышать его), и остальных, планомерно соскальзывающих вниз. Немецкий социолог Хайнц Буде говорит, например, о формировании в германском обществе, весьма благополучном по сравнению с остальными, "коалиции страха". Теряющая уверенность в будущем часть среднего класса смыкается с так называемым "сервисным пролетариатом" - работниками сферы услуг, которые не имеют никаких шансов улучшить качество своей работы и жизни.
Растущее расслоение по меняющимся линиям не отражается на структуре партийно-политического представительства. Тот же Буде предостерегает: в Германии формируется молчаливая прослойка, которая все больше отчуждается от существующих общественных институтов и копит раздражение, не находящее выхода. Традиционные левые партии с ней не работают отчасти по той причине, что и они все еще нацелены на борьбу за голоса благополучных "середняков", отчасти оттого, что эта самая прослойка настроена "не по-левому". В частности, в ней сильны антииммигрантские настроения, декларировать которые вроде бы неудобно, но от замалчивания они никуда не деваются, а только усугубляются. Именно в этой среде сильна поддержка ксенофобского движения ПЕГИДА, которое собирало в прошлом году многолюдные митинги в Восточной Германии под лозунгом "Мы - народ". Тем самым лозунгом, с которым против коммунистической власти выходили протестующие 1989 года. Нынешняя волна беженцев и политика правительства, которое настаивает на "открытых дверях", только усугубляют проблему.
При этом в Германии ситуация пока носит латентный характер, в силу исторических причин эта страна станет последней, где появится откровенно ксенофобская партия. В других же государствах Евросоюза они уже есть и даже становятся системными игроками. А значит, европейский политический ландшафт будет меняться, что повлечет за собой перемены и в устройстве единой Европы.