Замечательна ваша мысль - чтобы пережить несчастье, надо его укрупнить...
Александр Мелихов: Да, я это понял, когда работал с суицидентами в обществе "Круг". Видите ли, нам свойственно утешать друг друга, преуменьшая размер беды. Потерял портфель? Да не расстраивайся, он у тебя старый уже был, немодный. А что ты скажешь человеку, который потерял мать? Она уже немодная была? Нет! Утешает только преувеличение потери. Когда у невесты за месяц до свадьбы погиб в горах жених-альпинист, ее могли утешить только слова об исключительности ее горя: тебя любил необыкновенный человек. И любил необыкновенно. Про такую любовь, как ваша, в старину легенды слагали. Такое не у каждого случается. А у тебя - избранной, единственной! - было.
А если несчастье - не горе, а тягомотное, мелкое, но неуклонное (главное - затяжное, вот что особенно противно!) ухудшение жизни? Вот как экономический кризис. Грядет сокращение на работе, уменьшается семейный доход, туманятся перспективы для твоего ребенка (поступление в приличный вуз, устройство с жильем и пр.). Вроде все порознь - не трагедия. Но вместе - унылая пора...
Александр Мелихов: Масштаб своей личности мы невольно измеряем масштабом своего врага. Легко вспомнить живописные полотна, где человек борется с тигром, с драконом... А вот те, где - с блохами или вшами? Таких нет, правда? Житейские неприятности похожи на блох. Бороться с тиграми у России всегда получалось хорошо. Бороться с блохами - хуже... Но сегодня у всех есть возможность поставить свои личные неприятности в контекст огромных исторических событий. Обнищание времен перестройки - это плата за выход из тоталитаризма. Сегодняшний кризис - плата за участие быть одним из творцов истории. Убивают не лишения, а унижения, и сегодня выстаивать перед напором лакейских стандартов, измеряющих ценность человека размером его кошелька - значит участвовать в великой борьбе духа и брюха, а когда мы ощущаем себя неудачниками из-за того, что у нас мало денег, мы дезертируем с поля этой вечной битвы. Помните Роберта Бернса? "Богатство - штамп на золотом, а золотой - мы сами".
"Кто честной бедности своей стыдится и все прочее, тот самый жалкий из людей, трусливый раб и прочее".
Александр Мелихов: Вот-вот. Можете найти хоть одну песню, где воспевались бы бифштексы и теплые сортиры? Воспеваем мы только храбрость, щедрость, талант, красоту. Все остальное - должности, деньги, слава - лишь гарнир, декорации...
Ох, как часто именно декорации играют решающее значение!
Александр Мелихов: Психолог Беттельгейм, прошедший фашистские концлагеря, в одной из своих книг задается вопросом: надо ли чистить зубы в концлагере? И знаете, к какому выводу приходит? Чаще выживали те, кто зубы чистил. Дело не в чистоплотности! Просто в любых, самых экстремальных условиях надо найти какое-то маленькое дело, где ты - сам себе хозяин (чистить зубы, повторять таблицу умножения, писать стихи). Надо найти уголок, где ты - единственный хозяин своей судьбы. Это защищает от убийственного ощущения собственной мизерности: сознание, что ты сам ставишь себе цели и добиваешься их сам, спасает.
В такие времена, как сейчас, трудно чем-то воодушевиться...
Александр Мелихов: А смысл жизни вообще нельзя открыть, как закон всемирного тяготения. Его можно только изобрести, как колесо. И каждый изобретает это "колесо" для себя сам. Когда мать умиляется над своим новорожденным ребенком и готова часами им любоваться, все аргументы типа "да что в нем хорошего - орет да гадит!", отскакивают от нее, как от стенки горох. Понимаете, критерий и счастья, и смысла жизни один - зачарованность тем, что делаешь. И в сегодняшней жизни зачаровывающих дел ничуть не меньше, чем сто или десять, или тысячу лет назад.
А если разочарование наступает?
Александр Мелихов: У меня было такое. Когда учился на матмехе, я считал, что попал в самое прекрасное место на земле, к самым лучшим людям на свете, и я - часть этого прекрасного мира. А потом это чувство стало меня потихоньку покидать. Да, я набирался профессионализма, защитил диссертацию, печатал статьи, но в душе такое кисляйство появилось: ну, съезжу еще на одну конференцию, ну, напишу еще одну работу... И что? Когда читал Толстого, видел, что он занимается самым важным делом в жизни. А я - утонченной забавой... При этом когда я смотрел на коллег, которые часами самозабвенно обсуждали свои профессиональные проблемы, я ощущал себя изгнанным из рая: они-то - счастливы, когда-то и я таким был... Помню, ехал с профессором Фоминым в электричке из Петергофа, где я работал в институте прикладной математики, предстояла операция по поводу опухоли головного мозга, но он мне об этом так, вскользь сказал. А потом всю дорогу в упоении рассуждал о теории случайных процессов и корреляционных функциях...
И тогда вы ушли в писательство? Или к суицидентам?
Александр Мелихов: Это как-то одновременно произошло. Ну да, я стоял на краю. Я искал ответа на вопрос: стоит ли жизнь того, чтобы ее проживать? Стоят ли ее радости тех страданий, которые она приносит? Ведь на самом деле, главный вопрос для человека только один: как стать счастливым? Все остальное - средства... И тогда я начал и писать рассказы, и изучать проблему самоубийства.
И каков ответ?
Александр Мелихов: Надо снова найти дело, которое бы тебя очаровывало. И еще - почувствовать себя частью чего-то большего, чем ты сам. Исторического процесса, например. Футбольной команды, как это делают фанаты-болельщики... Я изумляюсь, когда в качестве "глобальной задачи" наша либеральная оппозиция провозглашает "сделать Россию нормальной европейской страной". Революция во имя "нормальности", то есть ординарности - это нечто небывалое! Ставка на комфорт и потребление - заведомо проигрышный вариант. Когда ты что-то делаешь, надо ощущать, что делаешь нечто незаурядное
Утешают и люди. Когда ты в своих поисках не одинок...
Александр Мелихов: Правильно. Одиночество - это не отсутствие собутыльников, это никем не разделенная любовь к чему-то. Например, к своему таланту... Когда мы очень устали и замучены - мы имеем право "разжать руки". Но когда своими руками держим другого - нет. Те, кого мы спасаем, на самом деле спасают нас. Знаете, в Первую мировую войну в Питере и в Москве в полтора-два раза снизилось число самоубийств. Вдруг люди поняли: мы не имеем права собой распоряжаться! Есть что-то, что дороже личных переживаний.
Получается, эгоист обречен?
Александр Мелихов: Да, пока не полюбит кого-то или что-то сильнее себя. Неважно что: другого человека, родину, рыбную ловлю... Зачарованность чем-то внешним - единственный критерий и смысла, и счастья жизни, другого нет.