Укажем лишь на самые характерные "медицинские факты". Лечение "ответственных товарищей" за рубежом не было спонтанным процессом - для этих целей был создан валютный фонд ЦК партии большевиков, которым распоряжались исполнительные органы ЦК - Политбюро, Оргбюро и Секретариат. Решения эти касались ограниченного круга высших чиновников. Ни Ленина, ни Сталина среди них не было, а вот другие "большие вожди" за границу выбирались - Троцкий и Каменев, Бухарин и Орджоникидзе, Рыков и Молотов. Логика в организации такого лечения была: возможности отечественной медицины в то время были скромны, а здоровье многих советских лидеров было подорвано как тюрьмами и ссылками до 1917 года, так и работой на износ в первые советские годы.
Персональные постановления обычно утверждались на основании рекомендаций Лечебной комиссии ЦК (иногда с участием заграничных специалистов) и оформлялись секретными протоколами. Заметим, что об отдыхе на заграничных курортах в этих документах речь не шла, только о лечении в клиниках курортных мест с послеоперационной реабилитацией. Основным местом лечения большевиков стала Германия - в особенности после улучшения отношений с ней после договора в Рапалло, заключенного 16 апреля 1922 года. Валютный спецфонд ЦК формировался и за счет удержаний с советских дипломатов - от сбора взносов с членов РКП(б) в заграничных полпредствах СССР, сотрудникам которых с середины 1923-го жалованье выплачивалось в валюте.
"Выезды в загранку" начались с весны 1921-го, когда после заключения Рижского мира с Польшей открылась прямая дорога на Берлин. Уже 11 апреля 1921 года Оргбюро ЦК приняло два решения: "О предоставлении валюты для лечения за границей Цюрупе, Осинскому и Иоффе" и "О посылке за границу для лечения Сокольникова, в Германию - Мануильского". Только в первой половине 1922-го 28 партработников прошли курс лечения в Германии - обычно под чужими фамилиями. Даже простое раскрытие информации о пребывании советских вождей за границей было нежелательно в условиях формальной "международной изоляции" СССР, не говоря уже о желании русской послереволюционной эмиграции ликвидировать видных большевиков.
Узнаваемым лицам иногда приходилось непросто. Так, весной 1922 года пришлось уехать на Родину Бухарину, причину описал в письме Ленину полпред в Берлине Николай Крестинский: "Фамилия, под которой он здесь живет, стала уже довольно широко известна. Организовать охрану в каком-нибудь курорте вне Берлина мы не можем. Не исключена возможность какого-нибудь нелепого покушения. Потому мы отпускаем его в Россию".
А вот Рыкова с осени 1921-го лечили долго и основательно. Крестинский докладывал Ленину в январе 1922-го: "Вторую операцию Алексей Иванович перенес очень тяжело, после нее 5 недель пролежал, страшно исхудал и ослаб. Сейчас его вес - 50 кило. Опасность ему сейчас никакая не угрожает, самочувствие хорошее, но он должен еще основательно подкормиться. Врачи считают необходимым довести его до 70 кило, он же готов удовлетвориться 60 кило. На днях делали операцию его жене, недели через две она сможет выехать из Берлина. Тогда они оба уезжают на 2-3-4 недели куда-либо в горы или в санаторию откармливаться".
Суммы трат на загранлечение отражают обязательные для излечившихся письменные отчеты. Так, нарком продовольствия Цюрупа 3 марта 1922 года сообщил: "В течение 7 месяцев пребывания в Германии (в числе 3 чел.), считая в том числе поездку туда и обратно и оплату сопровождавшего меня врача, израсходовано: американских долларов - 3111,55, германских марок - 12 770,0, латвийских рублей - 16 320,0".
А с 1923 года едущих за границу вождей разделили на три категории, введя нормы их помесячного содержания в золотых рублях. По первой категории ЦК выделял 180 руб. только на оплату лечения, по второй - уже 360 руб. с оплатой содержания в санаториях, а также врачебной помощи. Собственно "ленинской гвардии" по 3-й категории причиталось 522 руб., а для особо исключительных случаев - в размерах действительной потребности с выдачей авансов под отчет. Для лиц, сопровождающих больных, давалось 125 руб. в месяц. Сверх означенных норм каждому отправляемому и сопровождающему выдавалось по 140 руб. на путевые расходы, считая проезд до Берлина и обратно.
Именно по нормам 3-й категории отправились за рубеж 34-летний Вячеслав Молотов и его 27-летняя супруга Полина Жемчужина. 27 июня 1924 года Оргбюро ЦК разрешило "поездку т. Молотова с женой за границу для лечения на 2 месяца", а 30 июня Политбюро ЦК утвердило решение о предоставлении секретарю ЦК "двухмесячного отпуска". Чете Молотовых было выдано отпускных 2088 руб., на дорогу - 880 руб., итого 2968 золотых рублей. Это путешествие можно отнести к числу скромных, затраты на зарубежное лечение других видных большевиков в 1923-1924 гг. случались и побольше (у Троцкого - 5000 золотых руб., у Рыкова - 6480, а вот у Каменева - только 1616 рублей).
Недовольных секретным лечением за рубежом почти не было. Один лишь Орджоникидзе, оказавшись в Берлине осенью 1927-го, рвался к привычной работе и писал наркомвоенмору Ворошилову: "Думаю, дней через 10 операцию сделают, а как пойдет дальше течение болезни, конечно, только можно гадать. А хочется домой чертовски, иногда хочется встать, одеться и удрать к нам".
В 1929 году порядки ужесточились, в частности, отказали привыкшему к климату французской Ривьеры наркому просвещения Анатолию Луначарскому в просьбе "разрешить моей жене полечиться за границей на свой счет, на свою валюту, которую она может там заработать". Молодую супругу главы наркомпроса актрису и переводчицу Наталью Розенель не выпустили даже после повторного обращения Луначарского, на которое последовал краткий ответ от 2 апреля 1929 года: "Уважаемый товарищ Анатолий Васильевич! Ваше письмо, посланное на мое имя, прочли все наши руководящие товарищи и единогласно признали невозможным удовлетворение Вашего требования. Придется Вам смириться с этим фактом. С комм. приветом И. Сталин".
Смириться со статусом невыездных пришлось и прочим сталинским соратникам - вплоть до второй половины 1940-х, когда появилась "мировая система социализма".