Написавший огромное множество научных и публицистических работ Умберто Эко известен широкому читателю прежде всего как автор семи романов. И только первый из них, "Имя розы", в 1986 году был экранизирован Жан-Жаком Анно. Благородство, харизма и некоторая - столь присущая британцам - абстрагированность внутреннего мира человека от происходящего вокруг, мастерски переданная Шоном Коннери, сделала монаха Вильяма Баскервильского неким средневековым воплощением Джеймса Бонда.
Изящная игра с фактами, их смыслами и интерпретациями, логически выверенными конструкциями и фантастическими преувеличениями приоткрыли многим особый мир Средневековья, не претендующий на академизм школьных и университетских учебников, иногда вычурный и достроенный воображением самого Эко (что вполне оправданно многих раздражает), но все же дающий возможность осмыслить самоощущение тех, о ком слагались легенды и кем писались хроники.
Значение личности Эко, как и французского историка Жака Ле Гоффа, отошедшего в мир иной два года назад, поистине огромно в тяжелом деле популяризации научного знания. А увлекательно изложенная история повседневности как нельзя лучше умеет привлекать любителей легкого чтения к серьезным материям, пробуждая вкус к изучению исторических параллелей. Этот ракурс исследования, несомненно, во многом совпадает со взглядом режиссера кино на проблему экранизации произведений, очевидно имеющих исторические аллюзии и контекст, но вместе с тем помещенные, по воле автора в вымышленную среду, созданную с опорой на огромный личный академический багаж. Таким образом, практически невидимое невооруженному глазу присутствие гения Умберто Эко во "Властелине колец", "Хрониках Нарнии" и других масштабных кинопроектах нашего времени явственно прослеживается на концептуальном, теоретическом уровне.
В своем докладе "Касабланка: культовое кино и интертекстуальный коллаж", представленном общественности в 1984-м году на симпозиуме по семиотике кино, Эко, обширно цитируя наследие советской семиотической школы, с увлечением взялся за бесстрастное анатомическое расчленение образцового голливудского кино, совлекая с него магическую ауру, поистине достойную времен Средневековья. Самоцитируемость, достигшая в американском кинематографе поистине гротескных размеров, не будучи чуждой человеческой природе в своей основе, породила новую вселенную, доступную каждому созерцателю ее плодов.
Фактически единственный роман Харпер Ли на протяжении многих лет находит своих преданных читателей и поклонников в самых разных уголках земли не в последнюю очередь благодаря выверенности соотношения архитипических ситуаций с яркой индивидуальностью их конкретных проекций. Именно об этой "магии" писал Умберто Эко. События не особо примечательного прошлого в далекой Оклахоме успешно вписываются в гипертекст, заданный последующим развитием американского масс-культа, в данном конкретном случае - в обрамлении Роберта Маллигана.
Удивительным образом и Умберто Эко, и Харпер Ли сумели не только с достоинством прожить свои жизни, но и дать ключи к толкованию нескольких исторических эпох и национальных культур. Хронограф неизменно поместит их рядом.