В звенящей суете,
на вечере поэтов,
горячих этих строк
живая пестрота
рождается в уме
затем, чтоб без ответа
осталась, как всегда,
заветная мечта...
Зачем я Вам пишу?
Ведь я не жду ответа!
Нет! Наши никогда
не встретятся пути!
Нет! Просто я люблю
горящего поэта,
который в будущем
всю землю осветит.
Ваш друг, 1945 г.
Эти стихи девушка (ее имя мы не знаем) посвятила Семену Гудзенко и передала их поэту на одном из его выступлений. Гудзенко бережно хранил этот листок, как и все записки, которые он получал из зала на вечерах. Папка с пожелтевшими записками хранится сейчас в Российском государственном архиве литературы и искусства, в личном фонде Семена Петровича Гудзенко.
В этих торопливо, на коленке, написанных просьбах и вопросах атмосфера краткой послевоенной весны, молодые чистые голоса ребят и девушек, вернувшихся с фронта, из госпиталей и эвакуации.
Вот на обрывке контурной карты почерком отличницы: "В Ваших стихах звучат наши мысли и чувства!" На обрывке многотиражки МГУ: "Просьба прочитать что-нибудь лирическое". А вот просьба на библиотечном "Требовательном листке": "Прочтите, пожалуйста, "Перед атакой". И Гудзенко читал как всегда - на разрыв аорты.
По тому, как Семен берег каждую записку (часто это был измятый, неприглядный клочок газеты или оберточной бумаги), понятно, что для молодого поэта (в 1945-м ему было 23 года) встречи с читателями были чем-то особенно важным.
Осенью 1946 года, после постановления "О журналах "Звезда" и "Ленинград", литературные вечера подверглись жесткой регламентации. К примеру, на встречах с поэтами запретили... задавать вопросы. Гудзенко вместе со своими друзьями Михаилом Лукониным, Алексеем Недогоновым и Александром Межировым обратился к Александру Фадееву, тогда генеральному секретарю Союза писателей: "Мы, вчетвером, пришли к выводу, что открытые поэтические вечера потеряли творческий характер. Поэтов лишили возможности разговора с читателем. Например, отпала старая хорошая традиция отвечать на вопросы. Выступление поэта ограничивается чтением одного-двух стихотворений..." Фадеев поддержал молодых поэтов-фронтовиков. Жесткий административный контроль отменили (усилив, очевидно, негласный надзор).
Виктор Васильевич Афанасьев рассказывал мне, как в 1945 году попал на вечер в клубе МГУ. Денег на входной билет у мальчишки не было, но его заметил Гудзенко и сказал контролерше: "Пропустите! Это поэт". 15-летний Витя Афанасьев действительно втайне от всех сочинял стихи, но как это в одну секунду понял Гудзенко?!
Поэт, исследователь русской поэзии и сказочник Виктор Васильевич Афанасьев, в монашестве Лазарь, умер в прошлом году. Это cлучилоcь 5 марта, в день рождения Семена Гудзенко... Отец Лазарь вспоминал, что голос у Семена Петровича был "зычный, как у запорожского казака".
Все, кто видел Гудзенко на сцене, уже не могли забыть своего впечатления. Он читал стихи без оглядки на цензуру. Рассказывал о себе, как на исповеди. Страшно волновался и не прятал своего волнения. Еще до войны поэт записал в дневнике: "Если не задыхаешься в любви и горе, стихов не пиши..."
Вы сказали, что у вас "военное" на всю жизнь. Неужели вы всегда будете писать о войне и с точки зрения "вояки", но ни строчки просто стихов о труде и о других простых жизненных делах?
* * *
Вы говорите, что вам нечего рассказывать о себе, что вы такой же, как и мы, так сколько же вам лет? С каких пор вы стали писать ?
* * *
Скажите, пожалуйста, вы начали писать до войны или только пламя войны разожгло пламя вашей поэзии? Ваши стихи свежи, молоды, в них слышится юность 24 лет.
* * *
Я хочу попросить вас написать стих о том, как мне хочется дружить с человеком, который сейчас на службе в Военно-морском флоте. Мы с ним познакомились заочно. Хотим встретиться.
И вот, напишите, пожалуйста, стихотворение с призывом, чтобы он чувствовал себя там бодро, учился и верил, что я тоже учусь и жду его. Зовут его Валентин.
Пришлите, пожалуйста, мне по адресу: Ленинград, Карповка, д.32.
* * *
Товарищ Гудзенко! Сколько силы в ваших стихах! От некоторых слов просто бегут мурашки по спине.
* * *
Вы покорили всю аудиторию. Особенно женскую половину ее.
* * *
Привет, Гудзенко! К сожалению, опоздал, слышал лишь заключительные строфы и овацию. Все равно здорово. Как говорит очередной оратор, есть над чем работать. Молодец, Француз. Жму лапу. М. Шарле.
* * *
Благодарю вас за стихи, за сердце, за нужную жизнь вашу. Ваш искренний друг.
* * *
Просим вас прочесть стихотворение, которое вы писали с фронта своей подруге жизни.
* * *
Семен, здравствуйте!
Я одна из ваших знакомых в Туве. Помните, вы с Сашей Машиным приходили к нам накануне моего отъезда сюда, в Центральную комсомольскую школу.
Сегодня здесь почти вся наша школа. Я читаю ваши стихи все время, вас знают в нашей школе. Просто очень хорошо, что я вас увидела.
Желаю вам много успехов.
Зина Зорькина.
* * *
Гудзенко! Хоть бы своих ифлийцев не обижал: прочти еще, хотя бы из уважения к девушкам-солдатам, бывшим ифлийцам.
* * *
Сенька!
Сбрей усы, не идет (все девочки говорят). Л.
* * *
Тов. Гудзенко!
В балладе Вы говорите "его родители не отпевали". Отпевает обычно поп. Родители только поминают. А то получается против русских обычаев.