Им стал замечательный поэт и прозаик Михаил Тарковский за книгу "Избранное", которая вышла в Новосибирске в издательском доме "Историческое наследие Сибири" в 2014 году. В книге собраны лучшие очерки, рассказы и повести Тарковского, а также к ней прилагается диск с фильмом по его сценарию "Замороженное время" (режиссеры Владимир Васильев и Александр Калашников).
Сразу же оговорюсь. Называя свою колонку "Третий Тарковский", я, разумеется, помню о ехидном очерке Ивана Бунина "Третий Толстой" о "красном графе" Алексее Николаевиче. И я знаю, что Михаил, мой товарищ по литературе, не любит, что ему слишком часто напоминают о его "элитном" родстве. Он внук Арсения Тарковского, которого иногда называют последним поэтом Серебряного века, хотя первая книга его стихотворений "Перед снегом" вышла в 1962 году, а первое собрание сочинений - в 1993-м. И он племянник (сын родной сестры) Андрея Тарковского, великого русского режиссера. Его мама - Марина Тарковская, известная писательница-мемуаристка, хранительница семейной памяти, автор, наверное, лучших биографических книг об отце и брате. Его отец - кинорежиссер Александр Гордон. Такой вот плотный семейный "бэкграунд".
Но в этой невероятной плотности у Михаила Тарковского своя судьба и свой совершенно особенный жизненный и творческий путь. Я вообще думаю, что судьба "третьего Тарковского" требует ничуть не меньшего осмысления, чем его проза. Мне кажется, он и сам это понимает, хотя никогда не высказывается об этом прямо даже в дружеском кругу. И поэтому документальный фильм "Замороженное время", где Михаил выступает не только сценаристом, но сквозным героем, очень важная составляющая часть его "Избранного".
Михаил Тарковский родился в 1958 году в Москве. Закончил школу и Московский государственный педагогический институт имени В. И. Ленина по специальности "география и биология". Практику прошел на Алтае, затем работал на биологический станции в Туруханском районе Красноярского края. В сибирские места влюбился "заочно", еще в школе. Еще мальчиком мечтал там не только побывать, но и, может быть, остаться жить. И остался. С 1986 года и до последнего времени работал охотником в поселке Бахта Туруханского района. Там стал писать прозу. Там же и живет нынче, редко выезжая в Москву, чаще в Красноярск. Сейчас уже профессионально не охотится. Стал известным писателем, краеведом. По его инициативе и с его помощью деревня Бахта стала селом, потому что здесь возвели православный храм. Он создал здесь краеведческий музей, в котором собираются и бережно хранятся материальные артефакты быта таежных охотников и рыболовов. Он стал главным редактором краеведческого журнала "Енисей".
Такой путь. От московского мальчика из элитной творческой семьи до "естественного человека" (Ж.-Ж. Руссо) и до, не боюсь высокопарных слов, сибирского просветителя.
О прозе Михаила Тарковского критика писала немало. Он прямой наследник Астафьева и Распутина, которых он называет "речными писателями", подчеркивая, что главные истоки их творчества в Енисее и Ангаре. Михаил Тарковский упрямо продолжает традицию "речников", не обращая внимания на то, что со времени творческих взлетов этих писателей литература сильно изменилась, в нее пришли и Владимир Сорокин, и Виктор Пелевин, и Борис Акунин. Насколько это упрямство оправданно на самом деле, сейчас судить невозможно. Любой настоящий писатель вознаграждается дважды - при жизни и после нее. Как правило, эти награды неравноценны, причем в обе стороны. Бывает, современники носят на руках, а потомки проходят мимо. Бывает наоборот. Главное идти своим путем, который диктует внутреннее чувство.
Я сейчас не об этом. Я о судьбе Михаила Тарковского. Она, очевидно, уже состоялась.
Я не иронизирую, когда пишу, что он сперва пытался воплотить в себе формулу "естественного человека", почти по Жан-Жаку Руссо. Об этом, между прочим, всю жизнь мечтал и такой русский поклонник французского мыслителя, как Лев Толстой. Ему это не удалось. Это не получилось и у Тарковского. И когда Михаил говорит о природе как о чистом, беспримесном Божьем творении (в отличие от города - продукта человеческой деятельности и, таким образом, отпечатка греховной природы человека), он страшно убедителен. Но он не менее убедителен, когда говорит о том, как стремительно изменилась после "перестройки" деревенская цивилизация, всосавшая в себя, как губка, худшие изменения цивилизации городской. Вообще, главная черта Тарковского-публициста - это правдивость.
Но без этого опыта строения "естественного человека" не получилось бы и нынешнего Тарковского - писателя и просветителя. Этот путь было нужно пройти. Больше того, этот путь сегодня осмысляется им уже не как реализация мечтаний московского мальчика, пожелавшего "слияния с природой", а как результат правильной государственной политики, когда юных образованных энтузиастов целенаправленно "затачивали" на "идеализм" - на любовь к российской глубинке, на стремление сорваться с насиженных городских мест и отправиться на покорение тайги, тундры и вечной мерзлоты. "За туманом и запахом тайги". Но, по сути, на заселение востока.
Сибирь и Дальний Восток исторически заселялись приезжими. Если это движение остановится, Россия может перестать существовать. Так считает и говорит Михаил Тарковский. Говорит упрямо, по-своему, не прислушиваясь к новым веяниям и тенденциям. Что ж, такими же упрямыми были его дед и дядя. Но по-другому. А что-то общее все-таки есть.