Гражданская война в Испании, работа в ТАСС в годы Великой Отечественной, ГУЛАГ, реабилитация, десятилетия плодотворной переводческой и преподавательской деятельности в Москве, Венеции, Триесте и Милане, две Государственные премии Италии, - вот вехи ее биографии.
Юлия Абрамовна Добровольская родилась 25 августа 1917 года в Нижнем Новгороде в семье лесничего, училась в Ленинградском университете у Владимира Проппа, знаменитого фольклориста и филолога. Краткий курс испанского языка, и в 1938 году она - уже переводчик советских добровольцев, помогавших республиканцам в Испании. Именно ее описал Эрнест Хемингуэй в знаменитом романе "По ком звонит колокол" в образе юной рыжей переводчицы советского комиссара. В своих мемуарах, второе издание которых под названием "Жизнь спустя" только что вышло в славном петербургском издательстве "Алетейя", Юлия Добровольская рассказала и о памятных встречах с Долорес Ибаррури, испанской "пассионарией". О дальнейших перипетиях своей судьбы она пишет так: "В 1942 году я начала работать в агентстве ТАСС. На пяти языках читала иностранные газеты, отбирая новости для журналистов". Затем последовал арест, "шарашка", а после освобождения и реабилитации она начала преподавать итальянский язык в МГИМО, одновременно став одним из самых успешных переводчиков итальянской литературы, членом Союза советских писателей и правления общества "СССР - Италия". Она - автор ставших классическими словарей и учебных пособий, блестящих переводов итальянской прозы (Альберто Моравиа, Леонардо Шаша, Джанни Родари и многие другие). Полтора года назад о судьбе Ю. Добровольской рассказал российский телеканал "Культура" в одном из фильмов серии "Русские сезоны в Италии" (режиссер Кети Хараидзе).
...Я помню, как она вошла 1 сентября далекого уже 1958 года в нашу маленькую аудиторию старого здания МГИМО, что у Крымского моста. Вошла стремительно, с улыбкой, с копной золотых волос - молодая, красивая, модная - и мы, пятеро разновозрастных, но одинаково безмозглых первокурсников, тут же влюбились - в нее и в итальянский язык одновременно. Счастливое совпадение, когда уроки были не только трудом, но и праздником, веселой игрой. Лексику мы учили, горланя дурными голосами итальянские народные и эстрадные песни. Потом эти знания закреплялись на кинопросмотрах, на концертах певицы Виктории Ивановой, близкой подруги нашей учительницы.
Вообще ее замечательные талантливые друзья принимали посильное участие в педагогическом процессе: например, когда Юлия Абрамовна решила поставить с нами кукольный спектакль по сказке "Пиноккио" (известной у нас в вольном пересказе Алексея Толстого), своими навыками ловко обращаться с деревянными человечками поделился с нами сам Зиновий Гердт... Кстати, именно благодаря его репетициям я всю оставшуюся жизнь "играю в куклы" - всерьез занимаясь увлекательной историей невероятных приключений Пиноккио в России.
Но вернемся к урокам Добровольской. Она с успехом проверяла на нас свой замечательный "Практический курс итальянского языка", заставляла вслух читать итальянские газеты (увы, только коммунистические - "Унита" и "Паэзе сера", - другие не продавались), учила нас нараспев декламировать классическую и современную поэзию...
"Жизнь как роман" - так была озаглавлена очередная статья в итальянской прессе, посвященная моей учительнице (в воскресном иллюстрированном журнале "La Sette"). Там еще раз рассказана удивительная биография Добровольской, в которую вошла целая эпоха.
"Люди, годы, жизнь" - названием мемуаров Ильи Эренбурга можно суммировать содержание и ее рассказа. Главное в этой триаде - все-таки люди, вереница ярких персонажей целого века русской и итальянской истории, мастерски очерченных скупыми и меткими штрихами. Со многими из героев Добровольской мне довелось, благодаря ей, даже лично познакомиться - в ее квартире в московском доме на улице Горького или на миланском проспекте Порта-Романа.
С одним из именитых гостей - Альберто Моравиа мы говорили у Юли за столом о дальних странах. Моравиа написал тогда чудесную, ностальгическую книгу "Mal di Africa" ("Заболеть Африкой") - о путешествиях по Черному континенту, и мы вспоминали водопады абиссинских гор и сухие ветры сомалийской саванны...
Еще один Юлин друг, художник-коммунист Ренато Гуттузо, даже набросал карандашный портрет моего младшего сына, играющего на скрипке. Гуттузо, к сожалению, проявил себя "твердым партийцем", когда Юля перед окончательным отъездом на Апеннины должна была (так полагалось!) написать заявление о выходе из КПСС и сдать свой партбилет в райком. Узнав об этом, прославленный "певец рабочего класса" демонстративно прервал с ней всяческое общение. Правда, после начала перестройки маэстро попытался по телефону эту многолетнюю дружбу возобновить, но - надо знать Юлю - трубка была брошена...
Список наших славных соотечественников, с которыми довелось познакомиться, а с некоторыми и подружиться благодаря Юле, не для этого скромного очерка. С благодарностью назову только несколько имен: Лиля Брик, Лев Разгон, Натан Эйдельман, Владимир Порудоминский, Валентин Плучек, Юрий Любимов, Мераб Мамардашвили и многие другие...
И еще об одной публикации: в январе прошлого года Ю.А. рассказала о главных событиях своей жизни в интервью корреспонденту влиятельной римской газеты "Репубблика" Антонио Ньоли. Популярное столичное издание посвятило ей целый разворот с большим выразительным портретом работы итальянского графика Риккардо Маннелли. "В свои 98 лет она нашла оригинальный способ ощущать прошедшее время, передавая окружающим свою готовность к преодолению даже самых страшных испытаний без боязни", - комментирует автор интервью.
Со слов Юли, газета поведала итальянским читателям и об аресте по распространенному в то время обвинению: "Измена Родине - находилась в обстоятельствах, при которых могла быть завербована"...
Важнейший жизненный этап (с ноября 1982 года) - переезд в Италию. Новые учебники и ученики - теперь итальянские. "Эмиграция - генеральная репетиция смерти", - повторила Ю.А. свою ставшую крылатой фразу и добавила: "Эти тридцать лет были интенсивными. Я много писала, преподавала в венецианском университете "Ка Фоскари"... Я не была диссиденткой, но обрела опыт внутреннего сопротивления, что позволило мне сохранить душевное равновесие. Хотелось бы сил побольше, но годы идут... Хотелось бы иметь побольше веры... И еще хотелось бы иметь немного будущего, хотя знаю, что у меня его мало осталось, но достаточно, чтобы поблагодарить множество людей за добро, которым они меня одарили...".