Искандер писал абсолютно русскую прозу, хотя и пропитанную воздухом Кавказа. Его эпос народной жизни складывался из великого "Сандро из Чегема", из повести о Чике, "Созвездия Козлотура", "Кроликов и удавов", "Человека и его окрестностей", "Софички" - взгляд Искандера всегда был мудр и весел, как и у его любимого героя - дяди Сандро... Писатель Евгений Попов, долгие годы друживший с Искандером, поделился с "РГ" мыслями о том, что же сделало Искандера писателем одновременно абхазским, русским и мировым...
***
- Для меня это огромнейшая печаль, личная даже печаль, потому что мои старшие уходят один за одним. Те, кого я имел счастье знать: Шукшин, Аксенов, Астафьев, Ахмадулина, Вознесенский... Теперь - Фазиль.
В 1964 году я зашел в журнал "Юность" и там встретил Искандера. Я с ним, естественно, не был знаком. Он уже был знаменитостью в то время. Он был известен как поэт, и только-только начиналась его слава прозаика. Первый огромный его успех был, когда в 1966 году вдруг напечатали "Созвездие Козлотура". Это была ужасно смешная книга, едкая, сатирическая, и она разошлась на цитаты, как многие его вещи.
Но Фазиль не был сатириком. История с кукурузой, которую "продвигал" Хрущев, лишь подтолкнула его фантазию - и появилась идея повести, в которой хотят скрестить козла с туром. Он не был публицистом. Он если и писал, то с улыбкой, но это разило сильнее, чем прямое высказывание.
Тогда уже появилось то, что Богом ему дано: блестящее письмо, философия и совершенно неповторимый его юмор. Даже не сатира. Сатира бичует, а он с легкой улыбкой смотрит на все человечество.
В "Созвездии Козлотура" есть ужасно смешная сцена, как устроили ресторан на открытом воздухе, и там скорпионы откуда-то появились. Смешно ужасно, и вдруг после этого - абзац, как отступление у Гоголя: "Боль, всюду боль". Это производило ошеломляющее впечатление.
Он действительно был мастер афоризма. Одну из бесед с ним мы назвали его цитатой: "Если нечем распилить цепи, плюй на них, может, проржавеют". Это, наверное, и была его философия. Он не был открытым борцом. Он знал, что такое Советский Союз и его пиры Валтасара. У него за границей была напечатана только одна книга - "Кролики и удавы", не вышедшая в СССР. И, конечно же, полный текст "Сандро из Чегема" вышел в издательстве "Ардис", потому что в советском варианте несколько глав было выпущено.
Когда я с ним говорил о публикации "Сандро из Чегема" в "Новом мире", он мне сказал, что у него после этой публикации была затяжная депрессия. Убрали несколько глав, очень важных для него. Он говорил: "Я подумал, что жизнь кончена, потому что роман у меня был, а сейчас непонятно что вообще". Хотя это было великолепно, и вся страна прочитала. Но не вошла, например, глава "Мул старого Хабуга", когда отец Сандро спускается с гор в долину и с каждым встречным выпивает, и тост у них любимый за колхоз: "Чтобы этот кумхоз опрокинулся, как эта рюмка!". Это все исчезло. И он говорил, что цензура и по мелочи много повыкидывала.
У него есть реплики, которые не придумал бы ни один эстрадник, даже великий Жванецкий. В главе, которая не была напечатана в "Новом мире", некий космонавт предложил в глухой абхазской деревушке выпить за "комсомол, воспитавший нас". В ответ молодой хозяин, простой мужик, "выходя из оцепенения и приобретая дар речи, с выражением мучительной догадки вымолвил по-абхазски: "Уж не глуп ли он часом?" "Нет, их так учат, - по-абхазски же строго поправил его дядя Сандро".
Его проза близка людям. Она не высокомерна. Она не злобная. Она не наступательная. Там нет такого: "О, ужас! Смотрите, что творится в мире!" Он понимает, что творится в мире. Но тем не менее по Фазилю - уж какой мир есть, в таком и надо жить все-таки.
Единственное, что можно для него сейчас сделать, - взять и перечитать его книги. Все его книги. Потому что у него нет проходных или конъюнктурных вещей. Понимаете, ушел последний классик. Шукшин, Аксенов, Астафьев - он в этом ряду находится.
7 жизнерадостных цитат из рассказов о Сандро из Чегема
О веревке в трагикомическом смысле:
"- Все бери! - закричал ему вслед старый табачник. - Только веревку оставь!
- Зачем тебе веревка? - удивился дядя Сандро.
- Повеситься хочу! - весело крикнул ему старый табачник".
О княгине, которая умела доить буйволицу:
"Я думаю, что этот факт не противоречит историческому материализму, если учесть особенности развития общества в высокогорных условиях Кавказа, даже если при этом не учитывать великолепный воздух, которым дышали ее предки и она сама".
О рыцарском отношении к плоти:
"Дядя Сандро говорил, что иногда в интимные минуты эта амазонка не прочь была ущипнуть своего любимчика, но он терпел и ни разу не вскрикнул, потому что был настоящим рыцарем".
О трудовых мозолях:
"Рассеянно, но доброжелательно оглядывая столики, он выслушал мой вопрос, погладил усы и, слегка запрокинув голову, притронулся к нежной складке на шее.
- Ты знаешь, что это такое? - спросил он, веселея глазами.
- Жир, - упрощенно ответил я.
- Мозоль, - ответил он с шутливой гордостью.
- От чего? - спросил я, стараясь угадать его стройный, хотя еще не совсем понятный силлогизм.
- Думаешь, легко быть вечным тамадой, -- ответил он и еще сильней запрокинул голову, показывая, что, когда пьешь, все время приходится держать ее в таком положении. Он снова притронулся к этой складке на шее и даже поощрительно похлопал ее в том смысле, что она ему еще послужит".
О кухнях и бунтах:
"В обоих отделениях столовой кухня была отделена от общего зала стеклянной перегородкой, чтобы неряхи-повара все время были на виду у рабочих. Это было личное изобретение принца, которое там, в Петербурге, тоже могло показаться смешным.
Но бунт на броненосце "Потемкин", не забывайте, господа, начался с кухни!"
О зоне хрюканья:
"Нет, нет, пока существует эта самая зона хрюканья (блеянья, ржанья, мычанья), ни о какой социальной тугоухости не может быть и речи".
О тайнах женской страсти:
"... Наконец беременная жена молодого абрека переехала к себе домой, а сам абрек был задержан княгиней, которая вела себя еще более неистово и неосторожно, чем при дяде Сандро, забывая, что Щащико, в отличие от дяди Сандро, государственный преступник.
Но кто знает тайны женской страсти?"
Подготовил Игорь Вирабов
Кстати
Сотни людей пришли 2 августа проститься с Фазилем Искандером в Центральный дом литераторов в Москве. В его родной Абхазии в этот день был объявлен день траура. Писателя похоронили на Новодевичьем кладбище.