То есть жанровая литература, собранная, как из готовых деталек конструктора, из всех клише, привычных ее среднему потребителю. Тут тебе и конспирология, предлагающая на все сложные вопросы мировой истории простые ответы; и всемогущие инопланетяне, занявшие в атеистическом сознании место богов, и "времяпроходцы", перекраивающие прошлое как тришкин кафтан; и конечно, псевдоактуальность, целиком высосанная из "Фейсбука".
Самое печальное, однако, здесь то, что этот средней руки фантаст Пелевин использует все привычные приемы и методы культового писателя Пелевина, по чьим романам сверяло и корректировало жизнь целое поколение. Так что если какому-нибудь прилежному студенту понадобится написать курсовую или даже дипломную работу по Пелевину (а такие работы уже давно пишутся), "Крайняя битва..." - просто идеальный учебный материал. Подобно "ДПП (НН)", книга состоит из четырех взаимосвязанных частей. Во-первых, мемуара нашего современника Кримпая Можайского (почти Вавилен Татарский, герой 90-х из "Generation П") под названием "Золотой жук". Во-вторых, "космической драмы" (авторское определение) "Самолет Можайского", в которой описываются битвы вселенского масштаба, разворачивающиеся в усадьбе отставного офицера Маркиана Можайского. В-третьих, "исторического очерка" "Храмлаг", в котором история возведения масонского Храма за колючей проволокой преподносится, как в рассказах "Реконструкция Крёгера" или "Память огненных лет", под видом пересказа некоей ученой монографии. И, наконец, "оперативного этюда" "Подвиг Капустина", где действие почти полностью вынесено в сновидение героя. И, как во многих произведениях Пелевина от "Жизни насекомых" до "Смотрителя", состоит в том, что герой ведет со своими противником-наставником развернутые беседы.
Словом, все то - и все не то! Каламбуры притянуты за уши, как знак доллара в кабалистические выкладки, в философских пассажах дно проглядывает уже с первых фраз. А фразы типа "Если мы не хотим, чтобы мир сгорел - а мы ведь нормальные люди и этого не хотим, да? - мы должны сплотиться вокруг доллара. Это наш новый Сталинград", - хоть они и вложены в уста гадкого американского масона, увы, слишком много говорят не о персонаже, а об авторе.
Можно сказать, что с Пелевиным произошла та же удручающая метаморфоза, что и с описанным им самолетом Можайского: на месте изящного, легкого и, главное, реально летающего аппарата после манипуляций с пространственно-временным континуумом вдруг оказался неуклюжий драндулет - повторяющий в общих чертах конструкцию исчезнувшего, но ни при каких обстоятельствах не способный к самостоятельному полету.