Дилогия "Молотов. Наше дело правое" объемом в 995 страниц, изданная "Молодой гвардией", стала первой обстоятельной русскоязычной научной биографией одного из самых приметных политиков ХХ века. Профессиональный историк Вячеслав Никонов, помнящий множество личных впечатлений, удачно использует десятки различных источников, из которых складывается яркая и цельная картина - личность Молотова, его жизненные и политические удачи и поражения. Никакой особой загадки в проникновении на вершины власти седьмого ребенка из обычной для Вятской губернии купеческой семьи Михаила и Анны Скрябиных по большому счету и нет: с юных лет Веча (так его звали домашние) отличался тягой к знаниям и упорством в их постижении. "Хватского" парня хватало на все: поступив в Петербургский политехнический институт имени Петра Великого на экономическое отделение, он совмещал учебу с активной большевистской работой, будучи секретарем редакции "Правды". Молодой человек , который уже в 1915 году подписывается "Молотов", был практичен в деталях - по словам Никонова, "свой новый псевдоним ему было произносить легче, чем "Скрябин", где три первых согласных звука заставляли заикаться". Многое приходилось пробивать самому Молотову - так, в 1928 году комиссия под его руководством постановила ввести пятилетнее обучение в вузах, сопроводив реформу резким увеличением финансирования сферы высшего образования (на 55 млн рублей), повышением студенческих стипендий и зарплат преподавателей. Столь же экономически радикально и в перспективе результативно решал Молотов в середине 1930-х вопросы повышения престижа Академии наук СССР. А летом 1947 года с его легкой руки при строительстве главного здания МГУ было решено создать дожившие до наших дней двухкомнатные блоки.
"Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами" - это не Сталин, это окончание выступления Молотова по радио 22 июня 1941 года. До сих пор в Польше держат обиду на хлесткую фразу из его доклада на сессии Верховного Совета СССР 31 октября - о том, что "ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей". Метко сказано, и не только про тогдашнюю Польшу - такими же уродливыми детищами Версаля были и тогдашние Чехословакия с Югославией. Политик Молотов многого достиг, включая признанную Черчиллем мировую славу опытнейшего дипломата. Но его пребывание на властном верху было отнюдь не безмятежным. Достаточно упомянуть трагическую историю с арестом в январе 1949 года и дальнейшей пятилетней ссылкой в Казахстан его жены Полины Жемчужиной - сам он позже назовет это "грубой несправедливостью Кобы". Таких грубых несправедливостей хватало и при Сталине, и при Хрущеве, и при Брежневе, но именно сталинские били больнее: "вождь народов" унижал не кого-нибудь, а ближайшего соратника и друга - еще с той поры, как летом революционного 1917-го Вячеслав Михайлович приютил Иосифа Виссарионовича в Петрограде в снимаемой им квартире на Широкой улице.
Примечательна черта характера Молотова, проявлявшаяся и при дореволюционных арестах, и при послевоенных опалах и понижениях в должности до посла в Монголии и постоянного представителя при МАГАТЭ, и в месяцы у постели умиравшей от рака супруги: "Почти весь последний год Полина провела в ЦКБ. И каждое утро Молотов шел к электричке, ехал до станции Кунцево, оттуда на метро до "Молодежной" и автобусом - до больницы, где проводил целый день". Не в этой ли стойкости секрет той "ленинской гвардии", о которой у нас десятилетиями изводили "тонны словесной руды"? Не случайно Никонов пишет: "Таких людей я больше не встречал, хотя виделся и с Кагановичем, и с Буденным, и с Ворошиловым, и с Булганиным, и с Жуковым... Дед даже на их фоне был скалой, кремниевой глыбой, последним ленинцем".
Кстати
Один из самых драматичных эпизодов в жизни Вячеслава Молотова связан с арестом жены Полиной Жемчужиной. "Передо мной встал вопрос - восстать против грубой несправедливости Кобы (Сталина) и пойти на разрыв с ЦК или протестовать, защищая честь жены..." - писал позже сам Молотов.