Чем "справа налево" как взгляд на реальность, как способ выражения принципиально отличается от "слева направо"?
Александр Иличевский: Главные приемы - солнце, воздух, море, горы, две совершенно разные, но одинаково прекрасные пустыни. Кстати, справа налево в Северном полушарии обычно движется солнце - здесь оно встает над Иерусалимскими горами и исчезает в морской пучине.
От вас привычно ждут нового романа, а тут "Зрение", "Слух", "Осязание", "Обоняние", "Вкус"... - воспоминания, размышления, почему?
Александр Иличевский: При всей катастрофичности существования, болевых ощущениях или счастливых, человек - сущность иллюзорная, если он - его сознание - не обращено к миру во всей полноте. Впрочем, и сам мир не менее призрачен, если в него не включено сознание. Так что существование в целом актуально только в усилии восприятия, покуда оно длится, покуда на него хватает жизненных соков, умения думать и наблюдать.
"Справа налево" представляется лирическим портретом автора, даже своего рода психоанализом, поиском ответов, причин, мотивов - это верное впечатление?
Александр Иличевский: Конечно, так же и мир невозможен без сознания и потому несет на себе его оттиск. И наоборот - сознание не способно к выделенному существованию. Без прикосновения мира оно не существует. Кстати, вот почему сомнительно любое отшельничество, бегство вообще. Я не имею в виду отстранение - не отдалившись, не выйдя из плоскости листа, невозможно ничего на нем написать. Роман - это новый мир, новая вселенная, с помощью которой можно осуществить исследование реальности или хотя бы извлечь ее из небытия. Помните "Инфанту" Веласкеса? Роман - это в определенном смысле автопортрет художника, выполненный в то время, когда он изображает мир. Это такой кентавр личности и мира, не существующих по отдельности, но обретающих бытие, оплодотворяющих друг друга с помощью слов, красок.
Для вас одинаково органичны и рассказы, и романы, но вот издатели все-таки традиционно предпочитают крупную форму, потому что она более востребована на рынке. Как думаете, мода на рассказы вернется?
Александр Иличевский: Это болезненная проблема. За рассказы в последние десятилетия перестали платить. Вероятно, потому, что к роману можно вернуться, а рассказ приходится прочитывать за один присест, иначе он теряет динамику читательского восприятия. Происходит это от обмельчания культуры чтения - таков процесс преобладания зрительного способа передачи информации. Но хорошая новость в том, что теперь и за романы перестали платить. Текст вообще перестал быть собственностью и стал относиться к категории несобственности. То есть к той категории товаров, охрана прав на которые дороже их самих. Профессия "писателя" стала номинальной, потому что так называют себя люди, ставшие медиафигурами, по инерции, потому что забавно слыть "писателем".
"Взрослость - это как минимум молчание, обращенное к большинству", - как молчание, пусть оно даже и элемент взрослости, соотносится с жизнью писателя?
Александр Иличевский: Молчание - это серьезное дело, тут большая философия может возникнуть, в том числе и философия исихазма. Я лично к молчанию отношусь по правилу: "о том, что нельзя выразить ясно, следует молчать".
Несколько лет назад вы резко изменили жизнь - где сейчас Александр Иличевский, чем занимается, о чем тревожится?
Александр Иличевский: Живу я сейчас в Израиле и увлеченно работаю в физической лаборатории университетской клиники в Иерусалиме.
В интервью Андрей Битов сказал: "Писательство - это просто неспособность ни к чему. Если ты ни к чему не способен, стань писателем". Это эпатаж или?..
Александр Иличевский: Не знаю, что это. Писателями становятся по принципу: охота пуще неволи. Иначе этим гиблым делом никто бы не стал заниматься.