14.02.2017 21:11
Культура

Швыдкой: Далеко не всегда культура накрепко пересекается с политикой

Текст:  Михаил Швыдкой (доктор искусствоведения)
Российская газета - Федеральный выпуск: №33 (7199) Российская газета - Столичный выпуск: №33 (7199)
Читать на сайте RG.RU
Так случилось, что выставка "Революция. Русское искусство 1917-1932", посвященная 100-летию Октябрьского переворота, открылась в минувшую субботу для широкой публики в Королевской академии искусств, в один из самых сложных, наверное, периодов российско-британских отношений со времени завершения Второй мировой войны. И дело не только, что называется, в большой политике.

Даже мое по началу вполне мирное посещение Палаты общин Парламента Ее Величества, где предполагалась встреча с депутатами, образовавшими группу взаимодействия с российскими коллегами, вполне скоро превратилось в вежливую, но жесткую дискуссию. Честно говоря, я не собирался выходить за рамки своего мандата, напомнив, что занимаюсь международным культурным сотрудничеством, но почти каждый из моих собеседников считал своим долгом чуть ли не прокурорским тоном произнести ряд фамилий и географических названий, не имеющих ничего общего ни с Толстым, ни с Достоевским, ни с Чеховым, ни с Шекспиром, ни, понятно, с Ясной Поляной, Стрэтфордом-на-Эйвоне или с Таганрогом. Вспоминаю об этом, вовсе не желая хоть как-то обидеть своих британских знакомых: в конце концов каждый имеет право на свое видение проблем современного мира. Просто мне пришлось им напомнить, что это относится и к нам тоже.

Задушевные беседы с лондонскими таксистами куда более дружелюбные, чем с парламентариями

Понятно, далеко не всегда культура накрепко пересекается с политикой. Как правило, гастроли Большого и Мариинского театра, музейные экспозиции или драматические спектакли из России в Лондоне и Эдинбурге оценивают критики, владеющие своей профессией столь высококлассно, что им нет нужды выходить за ее пределы. Но скажу честно: в случае с новой выставкой в Королевской академии искусств было от чего поволноваться. Как говорится, искусство искусством, но при слове "революция" от политики увернуться достаточно сложно. К тому же британские СМИ никогда особо не жаловали ни царскую, ни новую Россию, ни тем более СССР. Постоянством доброжелательности к нашей стране отличалась разве что газета британских коммунистов "Утренняя звезда" (Morning star), по которой шестьдесят лет назад начинал учить английский язык. Но она канула в Лету незадолго до развала СССР и запрета КПСС, а остальные британские газеты, журналы, радиостанции даже в годы нашей естественной близости во время Первой и Второй мировых войн сохраняли определенную настороженность к российским союзникам. И хотя задушевные беседы с лондонскими таксистами, куда более дружелюбные, чем с парламентариями, оставляли некоторые надежды на то, что русофобия британских СМИ не затронула толщу народной жизни, все же возникали опасения, что у членов Палаты общин больше шансов прийти на выставку русского революционного искусства, чем у водителей кэбов.

Швыдкой: Надеюсь, что дискуссия вокруг "Матильды" не закончится кровью

Словом, Кристофер Ле Брюн, Президент Королевской академии искусств, шел на определенные политические риски при всей уверенности в том, что художественное творчество выше любой политики. Ведь трудно развеять устойчивое убеждение, что искусство революционной поры всегда пронизано идеологией, что оно погружено в определенный политический контекст эпохи и всегда заражено и заряжено им. Авторы и кураторы выставки - здесь ключевую роль сыграла Наталья Мюррей, российский историк искусства, долгое время живущая в Великобритании, - тоже не могли избежать могущества и магии революционной эпохи. Но одновременно постарались взглянуть на нее глазами историков, которым чужды сиюминутные страсти и страхи. Уверен, что через сто-двести лет, когда политические и художественные конфликты 10-30-х годов ХХ столетия утратят современную злободневность, актуальную рефлексию, которой мы больны по сей день, окажется, что сближения не менее важны, чем непримиримые столкновения.

Но со времен Великого Октября прошло всего сто лет, и нужна безусловная смелость, чтобы разместить в одном выставочном пространстве художественные отображения Ленина, Троцкого, Сталина, их врагов и единомышленников. Нужно расслышать гул революционной эпохи, ее внутреннее единство, чтобы рядом с соцреалистическими полотнами Исаака Бродского, увековечившего вождя революции, или пропагандистскими плакатами Густава Клуциса поместить работы Казимира Малевича, Марка Шагала, Василия Кандинского. Нужно разглядеть взаимосвязь между классическими фотопортретами Моисея Наппельбаума и визуальными экспериментами Эль Лисицкого и Александра Родченко. Пожалуй, лишь на киноэкранах здесь представлены скорее единомышленники, творческие соперники, но не антагонисты: кадры из фильмов Сергея Эйзенштейна, Дзиги Вертова, Якова Протазанова и других гениев революционного кинематографа сообщают всему происходящему праздничный динамизм. Авторы выставки так точно и соразмерно выстроили ее внутренний сюжет, что от всего этого разнообразного великолепия не возникает ощущения раздражающей эклектики. Они сумели выявить глубинные связи, взаимную рефлексию явлений, принадлежащих к одной эпохе, к общему времени и пространству рождающейся Советской страны. Композиция выставки отражает возникновение и развитие художественных и политических иллюзий, которые объединяли разных мастеров, которые часто враждовали друг с другом, как и их политические покровители. Неслучайно завершением экспозиции, ее постскриптумом становится "Комната памяти", где на экране сменяются лица героев эпохи в фас и профиль с датами ареста и ухода из жизни.

Нужна смелость, чтобы разместить в одном выставочном пространстве изображения Ленина, Троцкого, Сталина, их врагов и единомышленников

Но, похоже, мистерия творчества обладает большей властью, чем мистерия повседневной жизни. Поэтому создателям этой грандиозной выставки можно не бояться СМИ. Даже британских.

Литература