У каждого уральского субъекта своя беда. Так, в Югре самая загрязненная вода по санитарно-химическим показателям (80 процентов проб не выдерживают проверку), а в водопроводах Свердловской области больше всего микробов (специалисты бракуют более шести процентов образцов). В Челябинской и Курганской областях зашкаливает доля недостаточно очищенных сточных вод в общем объеме сбросов в водоемы - она близка к 100 процентам.
Причины загрязненности, естественно, тоже разные. В Тюменской области главная проблема в том, что 90 процентов населения получают воду из поверхностных источников, а все реки в регионе транзитные - они приносят на территорию воду уже четвертого класса загрязненности (из пяти возможных, где первый класс - "условно чистая"), а сами тюменцы не могут повлиять на источники сбросов. В Кургане, наоборот, десятки миллионов рублей приходится тратить на разведку подземных месторождений, потому что по сравнению с другими уральскими субъектами Зауралье обезвожено: на одного жителя приходится всего 280 кубометров - в 11 раз меньше, чем на одного свердловчанина. При этом, как уверяет Роспотребнадзор, многие подземные источники не укладываются в нормативы по содержанию железа, бора, магния, марганца…
Понятно, что даже кристально чистая вода, пройдя по аварийным ржавым трубам десятки километров, приобретет новый набор характеристик. Как говорят специалисты, вода на выходе с фильтровальной станции и та, что льется из крана, - две совершенно разные жидкости.
- В домах, где не меняли водопроводные трубы более 20 лет, в два-три раза увеличивается вероятность инфекционных заболеваний, - говорит руководитель управления Роспотребнадзора по Свердловской области Сергей Кузьмин. - В течение последних пяти лет произошло пятикратное увеличение заболеваний норо- и ротавирусом.
А ведь есть еще и экономическая сторона вопроса. Потери воды при ее транспортировке в среднем по Свердловской области составляют 25 процентов.
Во-первых, это реальные деньги, потраченные на ее очистку и перекачку, во-вторых, "утекающие" кубометры размывают дороги, фундаменты зданий, затапливают подвалы, увеличивая расходы на капремонт зданий. Ежегодный ущерб огромен. Трубы, конечно, постепенно меняют. Но при нынешних темпах (например, в Екатеринбурге перекладывают по 15-16 километров в год) на замену всех ветхих водопроводов уйдет 187 лет.
- Физический износ основных фондов составляет 60 процентов. Это значит, что больше половины насосов, зданий, сооружений и сетей не работают, на некоторых территориях нормативный срок отслужило 80-90 процентов оборудования. Причина - недостаточное финансирование, - констатирует Талгат Адуллин, директор свердловского водоканала.
Например, чтобы хотя бы "на троечку" отремонтировать сети и очистные сооружения в таком городе, как Ревда, с 62 тысячами населения, требуется около четырех миллиардов рублей. Ни один частный инвестор при существующих тарифах за такой проект не возьмется: по подсчетам Талгата Адуллина, затраты окупятся в лучшем случае лет через 70.
Тем не менее у муниципалитетов есть шанс избежать "засухи" и при этом минимизировать расходы: преподаватель кафедры "Водное хозяйство и технология воды" УрФУ Сергей Кислицын считает, что для этого необходимо перейти от формальной экономии к инвестиционной стратегии.
- Ремонт должен решать не только текущие проблемы, но и исключать аварии на ближайшие 50-100 лет, - убежден эксперт. - При правильном подходе срок самоокупаемости замененного участка составит от года до трех. Нужно регулярно промывать трубы и проводить их теледиагностику, чтобы исключать заиливание и вовремя находить аварийные отрезки.
Оказывается, сегодня нет проблем с эффективными технологиями - только с их внедрением, с экологической культурой заказчика.
- Такое ощущение, что тендер предназначен для того, чтобы найти самое дешевое и наихудшее решение. Ведь некачественный проект приводит к колоссальным материальным потерям предприятия. Сложно представить, что может напроектировать фирма, которая снизила цену в 10 раз! - говорит Юрий Галкин, доктор технических наук, директор инжиниринговой компании по созданию водных технологий. - Если к проектировщикам предъявляются высокие требования, то и тендерная комиссия должна быть соответствующей. В идеале каждый ее представитель обязан письменно обосновывать, почему он принял то или иное решение. Если радикально не изменить подходы, то деньги и дальше будут утекать в трубу.
Для повышения качества питьевой воды нужно параллельно заниматься и реабилитацией водоемов, и модернизацией сетей и фильтровального оборудования. Собственно, все регионы знают свои беды: в срочном восстановлении нуждаются Курганское водохранилище на реке Тобол, Черноисточинское под Нижним Тагилом, Волчихинское и Верхне-Макаровское недалеко от Екатеринбурга, Шершневское и Южноуральское в Челябинской области, а также Иртяшско-Каслинская система озер, река Ханмей в ЯНАО.
- Федеральные деньги нельзя привлечь на реабилитацию водохранилищ, пока не будут устранены источники загрязнения, - поясняет замминистра природных ресурсов и экологии Свердловской области Вячеслав Тюменцев.
К примеру, для возрождения Черноисточинского водохранилища, которое прошлым летом катастрофически обмелело, заилилось и где произошел массовый замор рыбы, нужно разработать целый комплекс мер. Необходимо отремонтировать дамбу, исключить поступление воды из шламонакопителя, соблюсти требования к хозяйственной деятельности в береговой полосе и построить канализацию в прибрежном поселке. Последнее мероприятие намечено аж на 2033 год. Однако региональное профильное министерство настаивает, чтобы муниципальные власти перенесли строительство на более ранний срок.
Елена Довлатова, исполнительный директор Российской ассоциации водоснабжения и водоотведения:
- Главная беда - в отсутствии межотраслевого регулирования. Росгидрометцентр, зная, куда идут стоки, не может запретить фермеру использовать вредные удобрения. Энергетики сбрасывают воду из водохранилищ вовсе не тогда, когда требуется сельскому хозяйству или водоканалу. Государство ежегодно выделяет средства на заботу о поверхностных водных объектах, но их можно направить на что угодно, кроме строительства очистных сооружений. И таких законодательных и управленческих пробелов очень много.
Как считать экономику водоподготовки? Ведь большая разница - или это опасный "компот" из низовьев Волги, или вода из нижних слоев Енисея, где круглый год температура +4 и железо не ржавеет. Если я беру экстремально грязную воду, кто мне доплатит за то, что я вложу дополнительные деньги в ее очистку?
В нашей стране никто не отвечает за качество водных объектов. 36 министерств и ведомств так или иначе управляют водой, каждое имеет свои программы и рапортует об их выполнении, но договориться между собой они не могут.