Вы были знакомы с творчеством Вима Вендерса до того, как узнали его в качестве постановщика оперы "Искатели жемчуга"?
Ольга Перетятько: Конечно, я смотрела его фильмы, хотя и не все - "Небо над Берлином", "Париж, Техас"; мне очень нравится его "Соль земли". На первую репетицию шла с открытым сердцем, и он нас поразил простотой и скромностью, признавшись, что ноты не читает, поэтому будет работать по либретто.
А кастинг проводил он сам?
Ольга Перетятько: Нет, певцов выбирал маэстро Даниэль Баренбойм. Вендерс получил готовый список исполнителей. Мы разбирали с режиссером каждую сцену, он много общался с нами, прежде всего как с потенциальными актерами, но доверял нам как певцам, когда мы подсказывали что можно, а что нельзя.
Чувствовалось, что с вами работает человек из кино?
Ольга Перетятько: Конечно, кинематографичность ощущалась. И я теперь могу с гордостью сказать, что снималась у Вима Вендерса. Это были киновставки в ткань оперного спектакля, например, в первом дуэте тенора и баритона они рассказывали историю о том, как много лет назад оба влюбились в незнакомку, которой оказалась моя героиня. Эти эпизоды транслировались на полупрозрачном занавесе перед певцами, получилось красиво.
Для Вендерса была очень важна картинка. При этом из декораций на сцене не было практически ничего. Во всю сцену - от оркестровой ямы до задника - располагался пологий "песчаный берег", переливающийся цвет которого достигал эффекта жемчуга, перламутра. По периметру были занавеси из легкой черной ткани, колыхавшиеся на ветру. Изумляла превосходная работа со светом. Я очень рада, что именно с "Искателей жемчуга" открыла для себя французскую музыку, которая идеально легла на мой голос.
Как вписалась в эту красоту дирижерская концепция Баренбойма?
Ольга Перетятько: В целом мне показалось, режиссер сделал все для того, чтобы усилить впечатление от музыки. Как бы хотелось, чтобы Вендерс больше посвятил себя опере: сегодня редко встретишь такие элегантные постановки. И для меня, и для многих солистов, и для маэстро Баренбойма это было первое обращение к "Искателям жемчуга". Даниэль постоянно присутствовал на репетициях с режиссером, учил партитуру вместе с нами, давая нам ценнейшие указания. У Баренбойма колоссальная интуиция: это уникальный музыкант с уникальным слухом, все слышащий в оркестре, умеющий извлекать из него потрясающие краски. Его обожают все: и оркестранты, и хор, и солисты.
Небо над Берлином вам знакомо не только по фильму Вендерса, но и по годам учебы?
Ольга Перетятько: Да, в Берлине мне очень комфортно, я училась там в Высшей школе музыки имени Эйслера, начинала свою карьеру оперной солистки.
Совсем недавно там состоялась презентация вашего четвертого альбома "Русский свет".
Ольга Перетятько: Презентация состоялась в книжном магазине "Дуссманн" на Фридрихштрассе. Атмосфера была потрясающая: мне удалось и попеть, и поговорить. На представлении диска "Арабеск" зал был полный, но в проходах не стояли.Мне было важно записать диск с русской музыкой, чтобы познакомить европейскую публику с нашими оперными и романсовыми шедеврами. Так, на диске есть "Колыбельная Волховы" из "Садко" Римского-Корсакова - одно из моих любимейших произведений. В блок Рахманинова вошли романсы, которые я никогда не пела с оркестром. За каждым трэком стоит что-то значимое для меня, сыгравшее роль в моей судьбе и карьере. Я не могла не записать арию Марфы из "Царской невесты", которая меня привела к Баренбойму. От "русского Россини", как я называю Глинку, через Римского-Корсакова - к Рахманинову и Стравинскому, принесшему мне много счастья и большую удачу в 2009 году, когда Робер Лепаж поставил "Соловья", прошедшего по многим оперным сценам мира, принесшего мне большую известность. В завершение же альбома неожиданно звучат два номера из оперетты "Москва-Черемушки" Шостаковича.