Сербские яблони
У девочки с самого рождения было два имени, папа звал ее Сяо-и (малышка И), а мама называла Ия, чаще всего Иечка...
- Ия - имя, которое дала мне бабушка задолго до моего рождения. Она просила маму, если у нее родится девочка, - назвать ее Ией. А бабушку мою японцы убили в Харбине в 1945 году. Мама не могла не выполнить ее просьбу,- рассказывает Дэн Цзюнь.
Помолчав добавляет: "Ия, в переводе с греческого означает "фиалка", а мой любимый цвет - фиалковый. Так что все гармонично".
Как известно, в жизни ничего случайного не бывает. Первая закономерность в жизни Дэн Цзюнь: рождение в Харбинском доме Общества советско-китайской дружбы. Ее отец был заместителем председателя Общества, у них была небольшая квартирка, в которой пять лет спустя после окончания Второй мировой войны родилась Ия. Первый перевод с китайского языка на русский она сделала в три года. Объяснила растерянной русской няне, что пришедшего в их дом мужчину папа попросил починить электропроводку.
- Из детства очень хорошо помню, как я с радостью по утрам бежала в детский сад. За русскими сказками, которые нам рассказывали добрые няни,- вспоминает она.
Знаменитый харбинский универмаг "Чурин" - еще одна памятная зарубка из детства Дэн Цзюнь.
- "Чурин" мне казался сказочным миром. Яркие люстры, красиво одетая публика, продавцы в белых накрахмаленных колпаках. Я туда могла ходить, как в сказку, по несколько раз в день,- улыбается Дэн Цзюнь.
Ее мама - Ирина Жарковна Магарошевич - родилась недалеко от Харбина, на железнодорожной станции Яблоня. Семью на север Китая занесли революционные вихри из далекой Сербии. В 1949 году Ирина выходит замуж за китайского коммуниста Дэна, ровно через год у них родилась Ия, а спустя два года - сын Сергей, затем Верочка, младшая дочь.
"Враги народа"
Ирина Жарковна преподавала русский язык и литературу в Харбинском политехническом институте, Дэн работал одним из директоров торговой империи "Чурин". Ия только что окончила школу, была полна планов и надежд.
- Я обожала советское кино, "Тихий Дон" смотрела раз шесть, не меньше. У меня были целые альбомы с фотографиями любимых актеров. Мир кино казался волшебным,- вспоминает Дэн Цзюнь. Их семья жила в достатке, дружно и счастливо. Подножку жизни дала революция, которую потом назвали "культурной". В 1967 году арестовали отца, на следующий день забрали мать. Дома учинили обыск, все перевернув вверх дном.
- Самая большая крамола была в том, что мама была иностранка и преподавала русский язык. Помню, нашли обыкновенный транзисторный приемник, разобрали его до винтика, все пытались потайную рацию в нем найти,- тихо рассказывает Дэн Цзюнь.
Ей было семнадцать, младшей сестренке едва исполнилось три годика. Весь дом вместе с его бытом лег на ее полудетские плечи. Она готовила незамысловатую еду, экономила каждый юань. Детям "врагов народа" платили по 20 юаней в месяц. Дэн Цзюнь работала кондуктором троллейбуса, освоила токарное дело. Она была кормилицей для младших брата и сестры.
Отец два года провел в тюрьме, маму хунвейбины держали столько же в институтской библиотеке, которую переоборудовали под тюрьму. Били, унижали, сломали руку. Не разрешили ни одного свидания с детьми.
Весной 1969 года Ирину Жарковну выпустили из неволи, а на следующий день отправили на перевоспитание в деревню. Там преподавателю русского языка доверили пасти гусей.
- С большим трудом я получила разрешение проведать маму, до места ее ссылки долго плыла по Сунгари на пароходе. Когда я ее увидела, чуть не упала в обморок. От мамы остались кожа да кости,- вспоминает Дэн Цзюнь.
Жизнь Ирине Жарковне спас бесконечно смелый китайский доктор, который отважился написать справку, что у нее серьезное инфекционное заболевание и она опасна для окружающих. Только благодаря этой справке ее прекратили "перевоспитывать".
Первый выпуск
Когда в 1977 году "культурная революция" осталась позади и в Хэйлунцзянском университете снова начался набор студентов на факультет русского языка, Дэн Цзюнь, не раздумывая, пошла сдавать вступительные экзамены.
- Училась очень легко! Русский - это же мой язык, мне сегодня трудно разделить, какой язык родной. Я думаю на китайском и на русском и не перевожу с одного языка на другой. Я просто на них разговариваю,- признается Цзюнь-Ия.
Она перечитала практически всю русскую классику университетской библиотеки.
- Читали вдвоем с мамой, тогда был дефицит книг на русском языке. Спасала университетская библиотека,- говорит Дэн Цзюнь.
Университет она окончила с медалью, на которой были выгравированы слова "Лучший студент провинции Хэйлунцзян".
Ей сразу предложили остаться преподавателем в университете. Согласилась не раздумывая!
Русский язык помог встретить любовь. Ее супруг - тоже выпускник факультета русского языка, вместе защищали кандидатские диссертации.
- Влюбились в друг друга, когда спорили о творчестве Достоевского, - заливисто хохочет Ия.
Сегодня она искренне удивляется, как все успевала. Уйма преподавательской работы, двое маленьких сыновей, передачи на радио на русском языке, которые она записывала. Защита кандидатской, а затем и докторской диссертаций.
Кино - как много в этом слове!
- Была у меня трудная, но очень любимая работа. Я на Чаньчуньской киностудии синхронно переводила советские фильмы,- вспоминает Дэн Цзюнь.
Пришли 80-е годы ХХ века, советско-китайские отношения медленно, но верно теплели. Советские фильмы пользовались давней и заслуженной любовью у китайского зрителя. Но переведенных на китайский язык кинолент было мало. Билингвист из Хэйлунцзянского университета у киношников была просто нарасхват.
- Я приезжала на киностудию, смотрела картину. Потом еще раз ее просматривала частями, и эти части уже синхронно переводила. Иногда было трудно оставаться серьезной, когда переводила комедию "Бриллиантовая рука", то сначала хохотала во весь голос, а потом переводила,- вспоминает Дэн Цзюнь.
А когда между нашими странами начался торговый бум, она стала переводить на переговорах. Часто ее личное обаяние, харизма и синтез китайской и русской души помогали выйти из тупиковых ситуаций.
- Бывало, что диалоги заходили в тупик. И под угрозой срыва были сделки на очень большие суммы. Тогда я просила перерыв, шла разговаривала с российской делегацией, а потом с китайской. Разговаривала сердечно, по-человечески. И люди верили, все заканчивалось компромиссом и подписанием контрактов,- улыбается Дэн Цзюнь.
В России ее часто принимали за свою, швейцар в гостинице мог запросто сказать - "куда ты прешь, не видишь, что табличка написана?". А в Китае таксисты периодически начинают с ней разговаривать на языке жестов, принимая ее за иностранку. Они приходят в себя от ее шутливой фразы на безукоризненном китайском.
- Жизнь часто нам давала кинематографические сюжеты, об истории нашей семьи можно снимать кино. В нас сошлись многие непростые аккорды России и Китая бурного ХХ века,- мудро замечает Дэн Цзюнь.
Многочисленные русские друзья называют Дэн Цзюнь нежно - Иечка, а коллеги из России - уважительно - Ия Дмитриевна.