Предметный ряд - документальный: будто готовили не спектакль, а музейную экспозицию. Обстановка в комнатах такая же, как если бы хозяева - здесь, разве что отлучились на минутку. Все чужие личные вещи можно трогать. Гостеприимными хозяевами для посетителей приготовлено скромное угощение. Голоса людей прошлого предложат что-нибудь выпить, - "я бы предложил вам кофе, но, увы, это невозможно: меня уже нет. А воды я вам оставил"…
Самое удивительное - никаких психологических травм. Ничего страшного, депрессивного, морально тяжелого или неэтичного в путешествии по чужим комнатам и последним часам чужой жизни не обнаруживается. Ни одной безысходной нотки в голосе. Никаких проклятий в адрес врачей или обид на друзей. Вообще - ни тени трагичности; неизлечимо больные люди спокойно рассказывают, что их беспокоит в данную секунду. И чем меньше дней им осталось, тем ровнее и увереннее звучит их голос. Герои спектакля готовятся к смерти так, будто планируют отпуск и отдают последние распоряжения перед отъездом. Внутренняя организованность и самообладание - потрясающие.
"Мы 62 года прожили вместе, - рассказывает пожилая супружеская пара в интерьерах рабочего кабинета юриста. - Я была его секретарем, помогала не держать в голове всякие мелочи. А он отдавался своей работе так, будто перед ним каждый раз - его последний клиент, и он проводит свою последнюю консультацию… Мы умрем в Швейцарии - время пришло. Именно так. Одна сложность - объявить об этом нашим детям, для них это будет тяжело. Что им посоветуем напоследок? Нельзя никому позволять влиять на тебя - это мы оставим в послании. Люди будущего не должны доверять кому попало…". Они жили долго и счастливо, и теперь их последняя мечта - уйти и из жизни вместе, как в сказках, в один день.
"Заведите будильник на пять минут, - звучит уже новый голос из репродуктора в обстановке тесной кухни. - Фотографии на столе - это счастливые фрагменты моей жизни.
Доктор сказал, что мне осталось жить три дня. Я не знаю, прав ли он. Мне скоро 91 год. Я вешу сорок килограмм. Я надеюсь, что будущее будет вечностью. Я больше не хочу ничего делать. В смерти есть честность, так как она естественна. Смерть молодит, это поразительно… Я могу порезать 25 килограмм лука и не проронить ни слезинки. Но однажды муж пришел проститься со мной, и я расплакалась: он впервые за всю жизнь назвал меня "дорогая"… Пять минут прошло. Мое время истекло. Мы больше не увидимся". Последние заботы этой пожилой женщины - не создавать проблем своей дочери, поэтому о своих похоронах она предварительно позаботилась сама.
"Моя болезнь разрушительна, и я избавлюсь от этой болезни. Я разведусь со своим телом, как развелась когда-то со своим мужем, - доносится уже из другой комнаты, бывшей певицы. - Рай для меня не на земле - я еду в Швейцарию, в Базель, чтобы во вторник умереть. В Швейцарии есть такие возможности, а во Франции такие процедуры противопоказаны. Но я хочу управлять своей жизнью и ее концом. Мой сын отвезет меня туда - он полицейский, и привык многое делать для других. Моего тела больше не будет, а мой свитер останется с вами. Вспоминайте обо мне с теплотой"…
"Бельгийские правила несправедливы, - жалуется из под хаоса многочисленных коробок на драконовское налогообложение основательница одного благотворительного фонда. - Забирают восемьдесят процентов от наследства. - Но я хочу распоряжаться сама, на что пойдут мои деньги после смерти. Новая зарубежная компания продолжит мою миссию и облегчит мой уход"…
К каждому своему герою режиссер Штефан Кэги относится с беспристрастием патологоанатома. Спектакль "Наследие. Комнаты без людей", по его словам, "это попытка описать не смерть, но тот путь к ней, который каждый из нас рано или поздно должен будет пройти. Можно ли изобразить отсутствие чего-либо? Как рассказать о том, что вскоре нечего будет сказать, потому что история закончится?"
Два года постановочная группа провела в Швейцарии - стране с узаконенными способами добровольного ухода из жизни. Общались с врачами, работниками домов престарелых, священниками, юристами, сотрудниками похоронных бюро, и, конечно, самими пациентами. Ни один из вышеперечисленных не выходит "на сцену", но обо всех, через их личные вещи, можно узнать главное. Свои истории рассказывают одинокая пенсионерка и известный ученый, поклонник экстремальных видов спорта и экс-посол в Африке, художник, заядлый рыбак… И если бы не репутация "Римини Протокол" и многочисленные награды (2007-й год - немецкая театральная награда Faust Prize, 2008-й - Европейская премия "Новая театральная реальность”, 2009-й - премия Route Awards Европейского фонда культуры; после всего этого Штефану Кэги можно было не беспокоиться об интеграции в мировое театральное сообщество), группу можно было бы заподозрить в рекламе эвтаназии. Но нет; здесь - не медицинская, а чисто поэтическая история. Дидуровская, можно сказать: как у барда Алексея Дурова (1948 - 2006, умер в 58 лет) в его рок-кабаре "Кардиограмма" пели - когда мы будем были, наши глаза будут смотрели, наши руки будут обнимали, будем ли мы?
Их, кажется, услышали.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"