Кто ваш предшественник из наших художников в этом лауреатстве?
Игорь Олейников: Маврина ни много ни мало (Татьяна Маврина (1902-1986) - заслуженный художник РСФСР. - Прим. ред.)
Когда я смотрю на ваши книги, я сразу понимаю: это книга Игоря Олейникова, потому что я хорошо знаю вашу манеру. Как вы думаете, когда на них смотрят европейские читатели и издатели, они думают: "О, русский художник!" или "О, художник XX века"?
Игорь Олейников: Наверное, думают "художник XX века". Немолодой, скорее всего, раз такой стиль рисования, потому что сейчас другой: более условный, фантазийный… Мне хотелось убедить детей в том, что я рисую и что написано, происходит и происходило на самом деле. Для этого стал более реалистично рисовать. Одно дело, когда там нос на ножках что-то делает непонятное, а другое дело, когда человек то же самое делает. И тогда дети думают: "Да, действительно, так и было на самом деле. Чудеса возможны".
А как вы вообще пришли именно к иллюстрации? Ведь вы по образованию художник?
Игорь Олейников: Я по образованию инженер химического машиностроения, а рисовал с детства. В анимации я мечтал работать с седьмого класса. Папа и сказал, собирай свои рисунки и давай-ка на студию "Союзмультфильм". И там меня взяли. Прямо с улицы. Повезло! Готов был работать у них дворником, но сразу попал на фильм. Тем-то и хороша была студия: там сразу видно, что умеешь, есть ли у тебя диплом или нет.
То есть вы пришли в иллюстрацию не через станковую живопись, а через мультипликацию.
Игорь Олейников: Да. В "Союзмультфильме" было принято, чтобы после каждого фильма художник делал по узкой книжечке по фильму. И я застал самый краешек этого… Плюс меня стали звать из журналов.
Киношное прошлое наложило отпечаток?
Игорь Олейников: Еще как! Я знаю движения, знаю некие принципы, знаю, что камера может двигаться. Конечно, я не сам всему учился. Я искал и находил учителей всю свою жизнь: и на студии, и вне студии. Как я говорю, я ушел из анимации, но анимация из меня - нет. Во мне сидит маленький режиссерчик, и я в своих книгах придумываю маленькие фильмы.
А как вы понимаете: вот это "ваша" книга, а это - "не ваша"?
Игорь Олейников: Я давно уже сам выбираю. Сейчас работаю с тремя-четырьмя издателями, которые точно знают, что мне можно дать.
Вы придумали "Лису и зайца" - графический роман, что у нас считается новаторским жанром…
Игорь Олейников: Я точно не знаю, что такое графический роман. По-моему, тот, где совсем нет текста. Мне одна моя знакомая сказала: "А почему бы тебе не сделать графический роман?", когда она увидела выставку по сказкам Пушкина. Мне пришла в голову эта отличная сказка, где есть конфликт и неясности. Почему все звери, которых заяц призывал на помощь, так боятся лисицыных угроз? Плюс маленький режиссер, сидящий внутри.
А вы себя можете назвать детским иллюстратором?
Игорь Олейников: Когда-то мог, сейчас я больше во взрослую ушел. Вон стоит моя "Книга Иисуса Навина". Это Библия. Я делал "Короля Артура" совсем не для детей. Недавно я сделал "Вересковый мед", перевод Маршака - очень мрачная, суровая книга. "Конек-горбунок" тоже не очень детский, кстати. Мне нравится беседовать на равных с человеком, не стеснять себя, высказывать все, что я думаю, без "маленький не поймет".
Существует предубеждение: книга с картинками - детская.
Игорь Олейников: Сейчас и взрослые книги с иллюстрациями.
В российских магазинах половина книжек младшего школьного возраста - переводные. Изумительные, но что нужно, чтобы и русские были такими же?
Игорь Олейников: Сейчас и у нас стали издавать книги очень достойные, это в 90-е был ужас. Темы должны быть интересные… Переводных много, они лучше, но это хорошо: конкуренция. Мы же открыты всему миру, все перетекает туда-сюда.