Простая баба, кружевница из Мценска, переехавшая в Петербург, пытается приспособиться к столичному миру, иным нравам, и в процессе выживания теряет собственную душу, попутно ломая чужие судьбы. Героиня становится свахой, а затем и сводней, торгует уже не галантерейным, а живым товаром, искренне полагая, что помогает бедным людям наладить свою жизнь. Именно эта тема - разрастания зла, когда расчетливость и выгода постепенно вытесняют естественную доброту и сострадание, - стала основным лейтмотивом спектакля.
Темное пространство сцены затянуто перепутанными нитями, веревками и клубками - то ли изящные кружева, то ли мрачная паутина, из которой не выпутаться. Художник Николай Слободяник воссоздал метафорическую среду, где красота и уродство соседствуют друг с другом, а все детали и предметы стремительно меняют свой облик. Не менее важный элемент спектакля - костюмы Виктории Севрюковой, яркие, стильные и разнообразные в своих смысловых значениях.
Основное место действия - помост, положенный на спинки старых кроватей. Сверху - еще одна кровать, где умирает героиня, вспоминая в полубреду прожитые годы. Внизу - металлические прутья бесчисленных постелей, грешная основа ее материального благополучия. Вот так и прошла жизнь: вниз - вверх, от тесной камеры с решетками - к свободе и покою, что дается лишь на миг перед смертью.
Режиссер Антон Яковлев артистично преобразил монолог героини о своей "прекратительной жизни" в многоголосие, в сложно оркестрованный мир, где правит фантасмагория и балаган. На сцену выплескивается мир, скорее, не Лескова, а Гоголя, где реальность, мистика и театральная условность туго сплетаются воедино. Шестерка актеров играет "странных персонажей" - не то людей, не то ярмарочных скоморохов, а то и призраков, что являются героине в ее последний час.
Извозчики и прохожие, генералы, торговки и прочие, - пестрый хоровод лиц и масок клубится вокруг Домны Платоновны, тянет ее в разные стороны, подталкивает, уговаривает… Вместе и порознь они обнимают, окружают, выскакивают, словно чертики, из люков и мгновенно исчезают. Голосят, поют, играют на гармошке, постукивают и посвистывают… То ли явь, то ли сон, морок, кошмар. Но всегда - так убеждена героиня - в конце ее встретит одно и то же, сплошной обман и надувательство. А что ж делать? Не бывает на свете ни любви, ни совести, одна выгода в счет идет. Жизнь такая, никак иначе нельзя.
Александра Куликова блестяще играет внутреннюю драму своей героини - и ее наивную цельность, и ее двойственность, где горячее желание помочь несчастным непременно связано с поиском личной выгоды. Только-только Домна с обидой поведала нам собственные неудачи и злоключения: эх, голубчики, нет вокруг честных людей, одни шельмецы да канальи! И сразу с железной настойчивостью уверяет оставшуюся без гроша Леканиду (Елена Калинина), что для нее есть лишь один правильный путь - стать содержанкой богатого благодетеля.
Искренне не может понять - отчего бедняжка сопротивляется и мучается, говоря о каких-то чувствах и грехе. И почему вместо благодарности за свои "добрые воительные побуждения" она получает оскорбления в ответ. До самого конца героиня истово уверяет окружающих в своей правоте, пока бодрая скороговорка рассказа не обрывается мучительным стоном: судьба, будто в отместку, наградила ее нелепой неразделенной страстью к юному красавцу. В одно мгновение она узнала, что существует и любовь, и сердечная рана, и страдание. А деньги и выгода здесь ничего не значат.
В финале "странные персонажи" провожают Домну Платоновну в последний путь, медленно снимая с нее шляпку и платье слой за слоем. И под волнами оборок и кружев постепенно проступает простая нательная рубаха - так от человека уходит все наносное, приобретенное в пене дней, оставляя его истинную суть. Прижимая к лицу белую маску, знак боли и смерти, она изо всех сил вытягивает вверх руку в отчаянном призыве - прости! Простите меня, люди, за жестокость и слепоту воительницы, за то, что погубила живую душу. И поворачивается Леканида, поднимая руку в ответ, и все остальные персонажи и мы, зрители, объединяемся этим простым жестом милосердия и прощания - прости…
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"