Гарантированный интернациональный хит должен выстрелить во время чемпионата мира по футболу. Имя самого знаменитого стрит-художника мира хорошо известно и неформалам-фанатам, и утонченным любителям искусств. Никакой, разумеется, не вандал, Бэнкси мог бы сделать своим слоганом фразу, выбранную философом Сковородой для собственного надгробия: "Мир меня ловил, но не поймал". Правда, сейчас за Бэнкси охотится не столько мир вообще и даже не полиция, а музеи, чтобы сделать выставку вроде той, что прошла в его родном Бристоле - "Бэнкси против Бристольского музея". Ну, и коллекционеры, конечно. Его граффити угрожает не столько вандализм городских властей, сколько страсть собирателей, выбивающих куски из стен с его рисунками - для продажи на аукционах. Доходит до смешного. Одни его "муралы" защищают стеклом, в защиту других горожане собирают петиции и украшают настенной табличкой с сообщением об авторстве (как произошло, например, в Неаполе с единственной итальянской работой Бэнкси - "Мадонна с пистолетом"). А третью работу, например, вырезают с борта кораблика - ночного клуба - и после консервации отправляют в музей. Причем ранее хозяева порта пытались избавиться от трафарета с изображением Смерти с косой, словно сошедшей со страниц средневековых книг, более традиционным способом, просто закрашивая его. Бэнкси, однако ж, не сдался и не поленился нарисовать "мрачную жницу" снова.
Но главная игра в "кошки-мышки" разыгрывается все же не между вольным художником и полицией (которой он, к слову, посвятил немало вдохновенных работ) или музейными институциями, а между бунтарем, критиком глобального капитализма, и обществом. Это самое общество далеко не всеобщего благоденствия приручает и, урча от удовольствия, поглощает работы Бэнкси: на аукционах за них платят суммы с пятью-шестью нулями. В том числе и работы о нищете и беспощадной эксплуатации. Так, знаменитое изображение маленького оборвыша, шьющего флаг Великобритании, появившееся в Лондоне накануне Олимпийских игр и юбилея правления Елизаветы II, не только передавало привет от героев романа Диккенса, но и комментировало потогонное производство сувениров для Олимпийских игр. "Рабский труд" был вырезан из стены и продан на аукционе за 1,2 млн долларов. Вопреки протестам защищавших трафарет лондонцев...
И все же пока Бэнкси, кажется, удается держать дистанцию от настигающего его "мира чистогана". Все же не зря его любимый "тотемный" персонаж - уличная крыса, которая отличается выживаемостью. Лишенный романтической возвышенности, этот образ - продукт не столько улицы, сколько языковой игры (переставьте буквы в слове street art, получите street rat, уличная крыса). Впрочем, не меньше игры, в которые играет Бэнкси, основаны на отличном знании истории искусства. Я не столько о Давиде с поясом шахида или замене Мэрилин Монро на шелкографии Уорхола личиком Кейт Мосс... Апроприация - хоть слово дико, но в случае Бэнкси оно работает - его любимый прием. Он выбирает не только актуальнейшие темы (вроде массовой прослушки спецслужбами США граждан Великобритании), но и узнаваемые всеми образы. В ход идет все: от культовых картин до официальных бумаг полиции, от кадров из "Криминального чтива" до портретов королевы на банкнотах Банка Англии... В репертуаре его жанров - и парк Дисмалэнд ("Безнадежная земля"), где сказка про Золушку обретает политический шлейф, и "дизайн" отеля на Святой Земле, где израильтянам предлагается пожить жизнью палестинцев...
При всем при том этот антиглобалист и мятежник - плоть от плоти традиции английской карикатуры. Те, кто побывал на выставке "Анатомия смеха. Английская карикатура XVIII - первой трети XIX века", не могут не узнать в трафаретных парафразах Бэнкси вольный дух, явленный в рисунках Джеймса Гилрея, Томаса Роулендсона, Джорджа Крукшенка... Речь - об отношениях между художником и обществом, которые подразумевают бодрый смех над собой и власть предержащими как часть ежедневного рациона питательного чтения.
В конце концов, не так уж важно, кто прячется под именем Бэнкси - варианты всяк ищущий найдет в сети. Его анонимность отнюдь не синоним опасливой осторожности. За ней скорее желание быть голосом тех, кто слабее и беззащитнее. Тех, кого многие не прочь назвать маргиналами и списать как "издержки" исторических перемен. Он голос городских окраин, тех самых, из которых вышли не только The Beatles, тяжелый рок и панки, но и раздражающая бюргеров вязь тегов и трафаретных рисунков на стенах домов. Сегодня эта культура - одна из центральных в палитре современности.