Игорь Вадимович, насколько я понимаю, ваша компания предлагает типовые "цифровые" решения для повышения эффективности производств. Почему вы считаете, что такие продукты лучше изготовленных по индивидуальному заказу?
Игорь Богачев: Потому что никто в мире не хочет иметь индивидуальные технологии: используя их, вы попадаете в зависимость от поставщика. Это все равно что иметь дома холодильник, который специально для нас собрал вручную сосед. Придется надеяться, что сосед всегда останется соседом, будет нас любить и поддерживать работоспособность собранной техники. На самом деле мы хотим, чтобы наш типовой холодильник при необходимости мог отремонтировать любой мастер. То же самое в софте. Не нужно стремиться к индивидуальным системам, потому что с ними очень сложно жить.
Я видел в одной очень крупной российской монополии компьютер, которому уже 40 лет и с которого по-прежнему сдувают пылинки. Код, который был написан давным-давно сотрудниками этой монополии, никто сегодня не может разобрать, а это критически важное программное обеспечение. Именно поэтому нужно создавать классические, типовые промышленные решения. Пусть они будут "без перламутровых пуговиц", зато любой специалист всегда сможет их поддержать и подправить.
Ваши программные продукты разработаны с учетом этого принципа?
Игорь Богачев: Да, взять хотя бы для примера систему "Диспетчер". Она позволяет собирать данные о работе всех производственных объектов на предприятии и получать объективную информацию о загрузке и простоях каждого станка. Ее сегодня используют более 200 российских предприятий. Я считаю, что такое число клиентов - это гарантия того, что система работоспособна, следовательно, мы будем ее поддерживать и дальше. К тому же, если работаешь с двумя сотнями заказчиков, ты получаешь от всех обратную связь, так что можешь делать новые версии софта гораздо более совершенными. То же самое можно сказать и относительно рекомендательных систем на основе искусственного интеллекта. Сейчас мы разрабатываем алгоритмы индивидуально для каждой технологической установки, поскольку это делается впервые. Созданный алгоритм мы потом можем применить для такой же установки, но уже для другого заказчика. А если каждое из них приобретет индивидуальный программный продукт, один заказчик никогда не сможет воспользоваться опытом и знаниями другого.
Можно ли внедрить эту систему на традиционных производствах, которые далеко не всегда оснащены по последнему слову техники?
Игорь Богачев: Если 200 предприятий в России уже это сделали, значит, можно. Смысл цифровизации не в том, чтобы купить новейшее оборудование и программное обеспечение, потратив на это огромные суммы, а в том, чтобы за счет цифровых технологий изменить работу существующей инфраструктуры и достигнуть лучших экономических показателей. Самая простая аналогия - агрегаторы такси. Таксисты ведь остались теми же самыми, их машины - тоже. Только не нужно больше звонить диспетчеру, ждать ответа, гадать, когда приедет машина и сколько будет стоить поездка. Инфраструктура не поменялась, поменялась лишь модель потребления.
То же самое и с цифровизацией промышленности. Все наши продукты нацелены на то, чтобы повысить эффективность использования уже имеющегося оборудования. Да, наша система мониторинга способна подключаться к старым станкам. И в этом ее основная ценность. Потому что подключить новые станки с ЧПУ к Интернету может и студент. Вопрос в том, что делать с 80 процентами оборудования, которое в принципе не подключаемо. Мы смогли на него ответить, создав не только софт, но и контроллеры, и специальные датчики, которые позволяют организовать единую среду для всех станков и машин: и старых, и новых.
В каких отраслях цифровизация наиболее эффективна?
Игорь Богачев: Нет отраслей, в которых она не принесла бы плодов, будь то образование или нефтехимия. С точки зрения ВВП страны она обеспечит больший эффект в системообразующих отраслях - в первую очередь, добывающих, а также в машиностроении. Например, внедрение нашей системы позволило пермскому предприятию сэкономить четыре миллиона евро на покупке станков: руководство компании увидело, что можно перераспределить заказы с более загруженных станков на менее загруженные и не тратиться на новое оборудование.
Судя по нашим расчетам, если подключить только 25 процентов всех станков, имеющихся в стране, к системе "Диспетчер", то общий экономический эффект составит 650 миллиардов рублей в год. А если внедрить технологии искусственного интеллекта только в металлургии, химии и нефтехимии, то они могут принести порядка 180 миллиардов рублей дополнительно.
Как обстоит ситуация с кадрами для цифровой экономики?
Игорь Богачев: Это, пожалуй, самый острый вопрос. Сегодня созданию технологий искусственного интеллекта обучают всего 4-5 университетов в стране. Как можно рассуждать о растущей отрасли, если так мало мест, где можно получить необходимые знания и навыки? Плюс отсутствие возможностей для практики. Студент-медик может пойти в больницу и там потренироваться под надзором старших коллег. А куда идти студенту, специализирующемуся в области искусственного интеллекта? Нет такого места, потому что доступ к промышленным данным, на основе которых создается и обучается искусственный интеллект, в большинстве случаев закрыт.
Государственный подход к образованию состоит в том, чтобы изменить что-то сегодня и ждать результата примерно через десять лет. Но у нас нет на это времени. Поэтому и встал вопрос: как каждое конкретное предприятие может решить собственные, связанные с цифровизацией проблемы уже здесь и сейчас? Топ-менеджерам остается либо полностью довериться какой-либо компании вроде нашей, либо иметь в штате специалистов, которые знают и понимают, что может дать цифровизация их конкретному предприятию. Но сегодня им негде набраться знаний. Поэтому мы решили запустить проект онлайн-академии по обучению цифровым технологиям. Задача программы - не сертифицировать IT-специалистов, а показать возможности цифровизации людям, которые со сферой IT вообще не связаны. Мы считаем, что это наш вклад в развитие цифровой экономики в стране.
В прошлом году была принята одноименная государственная программа. Насколько, на ваш взгляд, она выполнима, обеспечена ресурсами? Принесет ли она свои плоды, или это просто модная тема?
Игорь Богачев: Хорошо уже то, что такая программа есть. Все по-разному относятся к роли государства в обществе. Я не сторонник социалистических подходов и считаю, что государство должно задавать тон, а не менять все волевым порядком. В программе четко описано, чем нужно заниматься. Предусмотрены разные инструменты поддержки: налоговые, кредитные. Предполагается пересмотреть законодательство. Но дальше решения должен принимать бизнес. И здесь главные роли играют, с одной стороны, промышленные предприятия, а с другой - такие компании, как наша. Задача - договориться между собой, государство здесь ничем помочь не может.
Недавно совместно с Минпромторгом РФ мы провели исследование готовности российской промышленности к Индустрии 4.0. Оно показало, что на большинстве предприятий понимают важность цифровизации производства и готовы действовать. У значительного числа из них есть план и люди в коллективе, у которых об этом болит голова. Да, бюджеты сегодня незначительные, это правда. Их нужно увеличивать. Но хорошо, что деньги начали выделяться, и произошло это еще до принятия государственной программы.
Существуют ли законодательные препоны, мешающие развивать цифровой бизнес?
Игорь Богачев: Если честно, мы пока ни разу не столкнулись с ситуацией, когда какой-либо нормативный акт запрещал бы внедрить одну из наших систем на производстве. Да, есть узкие места, но фонд Сколково сейчас готовит законодательные инициативы, которые должны сгладить все противоречия. Иногда инновациям мешает не закон, а консервативные устои. Например, на предприятиях, приближенных к оборонно-промышленному комплексу, установить нашу систему будет очень трудно, потому что директор по безопасности с высокой долей вероятности запретит подключать станки к Интернету.
Развитие цифровых технологий в нашей стране существенно замедляется из-за отсутствия доступа к информации о работе оборудования на промышленных предприятиях. Если бы эти сведения поступали в некий банк данных, то весь рынок (и сегмент искусственного интеллекта в частности) развивался бы гораздо быстрее. Искусственный интеллект нельзя обучить без исторических данных так же, как человека нельзя воспитать без книг. И компании, которые могли бы на этом рынке развиваться, сегодня сильно ограничены. Каждое предприятие, с одной стороны, считает данные о работе оборудования своей собственностью, а с другой - не очень понимает, что с ними делать. Но и делиться ими не хочет, считая это небезопасным.
Может, их опасения небеспочвенны? Что если раскрытие такой информации действительно опасно для бизнеса?
Игорь Богачев: Весь вопрос в разработке регламента доступа. Здесь можно провести параллель с финансовой информацией, с банковской тайной. Всем подряд ее раскрывать, естественно, не стоит. Но есть организации, которые имеют к ней доступ, собирают и анализируют данные. Например, бюро кредитных историй. Если бы существовал единый банк промышленных данных и авторизованные компании имели к нему доступ, то рынок развивался бы существенно быстрее.