Идея балета о Дункан родилась из многолетней мечты Натальи Осиповой станцевать… Золушку. Балерину завораживала музыка Прокофьева, многоплановость этой партитуры, ее трагедийность и просветленность. Сказку сделать былью взялся хореограф Владимир Варнава, один из самых многообещающих хореографов на российском пространстве. Но уже в процессе работы он предложил использовать партитуру Прокофьева, чтобы рассказать совсем другую историю. Вместе с драматургом Константином Федоровым они написали сценарий двухактного балета. В полтора часа сценического времени им удалось утрамбовать жизнь, которой больше подошел бы формат телевизионного сериала: рождение в райской Калифорнии, детство вблизи от океана, среди брата и сестер, развод родителей, одержимость танцем, увлечение Древней Грецией, создание собственного движения в искусстве, бурные романы, гибель детей, жизнь в Советской России, встречи с Лениным, замужество с Есениным, нелепая гибель в автомобиле на Лазурном берегу во Франции. Безусловно, чтобы соблюсти формат двухактного спектакля и соединить либретто с музыкой Прокофьева, строго следующей драматургии "Золушки", многим пришлось пожертвовать. Из спектакля не понять, ни как вошел в жизнь Дункан танец, не узнать о том, что в Россию она впервые попала задолго до Октябрьской революции и сама стала революцией для Михаила Фокина и его ровесников, что впечатления от ее танца во многом питали создателей великих "Русских сезонов".
Постановщик не пытается стилизоваться под хореографический стиль Дункан, сто лет назад поражавший во многом благодаря тому, что Айседора одной из первых отказалась не только от пуантов, но и от корсета, сковывающего движения и придающего строгую вертикальную устремленность любому движению. Достижения Дункан так глубоко освоены хореографией, что сегодня простой зритель может и не оценить их революционности. Поэтому Варнава использует собственное танцевальное наречие, синтезирующее классические основы с разными модернистскими языками. Наиболее выразительными оказываются сцены, где хореограф может применить свой ослепительный юмор: пародия на академический балет (слегка теряющая остроту из-за вялого исполнения Вероники Парт), Есенин, разгулявшийся в "Москве кабацкой" (правда, стилистически это скорее "Великий Гэтсби" Фицджеральда), танец Сатиров.
Глубину этой "Айседоре" придают музыка Прокофьева, увы, несколько усеченная, и оформление. Благодаря им монологи и дуэты, порой монотонные из-за своей хореографической схожести, обретают объем. За струйным занавесом, как в призрачном мире, возникают образы бирюзового калифорнийского океана, черно-белой Греции с развалинами античных храмов, черно-белой с кровавыми цветовыми прострелами России, где на Красной площади те же греческие обломки соседствуют с Кремлем, Мавзолеем и Дворцом Советов. Вместе с бирюзовым чемоданом надежд и странствий через весь спектакль проходит и образ шарфа, ставшего причиной гибели Айседоры, - он то стелется ковром, на котором муза танца Терпсихора, сопровождающая танцовщицу всю жизнь, учит ее своему искусству, то оборачивается платком, в котором она отправляется в Россию.
Наталье Осиповой, исполняющей заглавную роль, новый балет не дает развернуться во всем многообразии актерских возможностей: Айседора с детства и до гибели одарена лишь одним ярко выраженным чувством - страстью - к танцу, к мужчинам, к революции. Но спектакль заставляет разделить мечту балерины все же увидеть ее в прокофьевской "Золушке" с затаенностью, тишиной, трагизмом уходящего времени и взлетом запредельного счастья "Звездного вальса".
Балет "Айседора" дважды покажут в Москве в Театре Станиславского и Немировича-Данченко 21 и 22 сентября.