Лучшее из нового
Артем Драбкин. "Я защищал Ленинград". Эксмо, 2018
Это часть огромного и очень важного проекта: Драбкин собирает воспоминания фронтовиков, из них складывается устная, живая история Великой Отечественной. Также выстроена и эта книга: вслед за блестящей вводной статьей военного историка Алексея Исаева, где разобраны операции на Северном, Карельском, Ленинградском и Волховском фронтах, идут мемуары ветеранов.
Александр Широкорад. "Кто спас Ленинград в 1941?". Вече, 2017
Военный историк Широкорад доказывает, что в 1941 году Ленинград спасла тяжелая морская артиллерия, обрушившая на врага шквал огня. Без нее, по его мнению, городу не помогли бы ни откатывавшаяся к его предместьям армия, ни рабочее ополчение. У этого автора противоречивая репутация: он чересчур публицистичен, обличая не устраивающих его персонажей отечественного прошлого, Широкорад переходит чуть ли не на ругань. Но он всегда отлично знает то, о чем пишет, и в его книге можно найти исчерпывающие сведения о действиях корабельной артиллерии и железнодорожных батарей, самолетах-корректировщиках, типах снарядов и снарядном голоде. Любители военной истории найдут здесь детальный разбор достоинств и недостатков советской артиллерии большой и особой мощности.
Лучшее из изданного прежде
Никита Ломагин. "Неизвестная блокада". Нева, 2004
Автор рассказывает о социальной и психологической истории осажденного города, взаимодействии различных ветвей власти и о том, как власть воспринимали ленинградцы. В этой книге много удивительных вещей: Ломагин пишет, что наиболее эффективной властной структурой в Ленинграде оказался НКВД, пишет и о компании подростков, рисовавших на стенах домов свастики, рассказывает о динамике настроений горожан во время блокады. Немецкое командование, по его словам, рассчитывало на восстание ленинградцев. Книга Ломагина вышла почти 15 лет тому назад, но ничего лучшего о блокаде с тех пор написано не было.
Елена Мухина. "Сохрани мою печальную историю..." Блокадный дневник Лены Мухиной. Азбука-Аттикус, КоЛибри, 2015
То, о чем рассказывает пережившая блокаду школьница Лена, ужасно. Съеденный кот кормил семью десять дней. Если бы не это, их бабушка умерла бы раньше, и они не получили бы ее продуктовую карточку, которая всех спасла. "Спасибо нашему котоше", - пишет Лена, и интонация у нее спокойная, пожалуй, даже светлая. Потом умрет ее мама, и она будет выживать одна. Эта книга говорит, что можно вынести невыносимое и остаться человеком.
Классика
Алесь Адамович, Даниил Гранин. "Блокадная книга". КоЛибри, 2016
"Блокадную книгу" в 1977 году напечатал "Новый мир", и за этим последовал такой скандал, что ее тут же запретили издавать в Ленинграде - там она вышла только в 1984-м. Реакция партийного начальства понятна. Тема ленинградского голодомора в СССР была полузапретной, Ленинград начали эвакуировать слишком поздно, и за это никто не ответил. А еще "Блокадная книга" была чересчур пугающей. Хроника медленного умирания огромного города производит жуткое впечатление. Ничего страшнее о блокаде с тех пор написано не было.
Ольга Берггольц. "Ольга. Запретный дневник". Азбука-классика, 2010
Берггольц вела дневники всю жизнь. В эту книгу вошло и написанное во время блокады, и то, что считалось утерянным, долгие годы было спрятано в архивах: ее следственное дело, письма к высланному из Ленинграда отцу. В сочетании с тем, что измученная Берггольц писала перед войной, сразу после того, как ее выпустили из тюрьмы, блокадные дневники производят новое и куда более сильное впечатление.
Сергей Дмитриев, главный редактор издательства "Вече":
- В книгоиздательстве и на книжном рынке тема блокады будет актуальна всегда, потому что в ней, как ни в чем другом, отражается героизм обычного человека. В мировой истории нет ничего подобного: многомиллионный город был в осаде невероятно долго, да еще суровой русской зимой! При этом Ленинград сопротивлялся весь, до последнего человека. Люди выходили на работу, оборонительные сооружения строили... Это великий подвиг. Через историю ленинградской блокады полнее всего раскрывается драма войны.
"Мы любили Родину и были готовы умереть за нее каждую минуту"
По четырем "слоям" тел убитых бойцов я в атаку не ходил, может, просто до весны довоевать не успел. А вот по одному "накату" погибших идти приходилось.
Были ли наши жертвы напрасными? Не думаю. Мы выполняли приказ. Знаете, не хотелось бы использовать банальные, избитые, напыщенные фразы, но мы любили Родину и были готовы умереть за нее в любую минуту. Это был наш воинский долг, который мы выполнили с честью. У наших солдат из "ленинградского набора" в Ленинграде умирали в блокаде от голода жены и дети. Желание помочь им и спасти родных придавало солдатам мужества.
Наши атаки, наша постоянная боевая активность не позволяли немцам перебросить свои части на другие участки фронта. Хотя бы эта мысль служит относительным оправданием нашим потерям. Да и немцев мы уничтожили в этих боях много. А то, что приходилось каждый день на те же пулеметы, по пристрелянной местности в атаку идти, так это не наша вина. В тех условиях не было никаких возможностей для хитрых маневров. Да, ходили в лобовые штыковые атаки, без артподготовки или другой огневой поддержки. Но у меня язык не поворачивается сказать, что мы заваливали немцев телами убитых и заливали их нашей кровью по горло.
Такая война была на том участке Волховского фронта... Нужно было почти каждый день атаковать... Откуда люди брали физические и моральные силы?! Это загадка и для меня тоже... Немцы орали нам из своих окопов: "Рус, кончай воевать! Давай спать!", постоянно освещая нейтралку осветительными ракетами в ожидании нашего броска вперед.
Был какой-то день, что мы не получили приказа на атаку. Немцы нас тоже не бомбили и не обстреливали из орудий. Даже ружейной стрельбы не было слышно.
По всей линии обороны в Синявинских болотах стояла какая-то пронзительная тишина... Понимаете, день тишины! Уже через несколько часов людьми начал овладевать панический страх, состояние дикой тревоги. Для нас тишина была настолько непривычным и непонятным явлением, что психологически солдаты не могли осознать и спокойно принять сам факт, что сейчас никого рядом не убивают, не летят пули, не рвутся бомбы... Некоторые были готовы бросить оружие и бежать в тылы... Мы, командиры, ходили по цепи и успокаивали бойцов, как будто на нас немецкие танки идут...
Гутман Александр Давидович