В такой ситуации главное - насколько быстро спасатели среагируют на сигнал SOS. А государство, на время забыв о "священном праве частной собственности", примет экстренные меры для спасения своих граждан и возьмет на себя управление рухнувшей компанией, выплату зарплат и все прочее, что называется общим термином "социальная ответственность". В такой момент правительство, например, Шотландии за символический 1 фунт выкупило у новозеландской компании Infratil аэропорт Прествик (Prestwick), набравший 2 млн фунтов убытков. И таким образом спасло 1400 рабочих мест в самом аэропорту и еще 3200 - в компаниях-контрагентах. Правительство США вошло в капитал компаний General Motors и Chrysler - выдало кредит на сумму почти 50 млрд долларов GM в обмен на 61% акций, а "Крайслеру" - 12,5 млрд долларов взамен 9,9% акций. Это позволило не выкинуть на улицу более 3 миллионов человек. Подобные действия по отношению к горе-собственникам государство предпринимало в Испании, Франции, на Кипре, в Италии... Да и у нас такое тоже не редкость. Например, когда президент России смотрит тяжелым взглядом на промышленного магната, допустившего конфликт в Пикалево: "Социальная ответственность бизнеса - где она?.. Вот здесь подпишите... Только авторучку мне отдайте".
Пикалево - пример яркий, но лишь один из многих. На грани банкротства шахта, фабрика по производству удобрений, горнообогатительный комбинат, машиностроительный завод могут оказаться по тысяче причин. От падения мировых цен - до неэффективного управления, рейдерских захватов, криминальных схем, при которых собственник выводит свои средства в офшоры. Но итог один: страдают люди. А это недопустимо. Поэтому наше государство не раз и не два вынуждено было заставлять бизнесменов "документ подписать и ручку вернуть", а их обязанности по отношению к людям перекладывало на себя. Просто потому, что не нужны России революции и человеческие трагедии на почве чьей-то жадности или бесхозяйственности. Ни на Урале, ни в Кузбассе, ни на Дальнем Востоке, ни на Севере, ни в Поволжье, ни вблизи столицы. Государство бросить граждан на произвол рынка не имеет права, Конституция не велит.
От бизнеса ждать "социальной ответственности", конечно, можно. И даже требовать ее. Но лучше не слишком обольщаться на этот счет. Главная цель любого бизнеса - получить прибыль. Ограничить его аппетиты может только стройная система социальных гарантий, закрепленная в законодательстве, регламентируя "желание" предпринимателей дружить с госвластью и обществом "в счет будущих благодеяний и во избежание ссор". Если всего этого оказывается недостаточно - спасает только жесткий режим "ручного управления" вплоть до процедуры банкротства и последующей национализации или передачи бизнеса в руки более опытных и эффективных хозяев.
Сами эти меры частично закреплены в законах и испытаны практикой. Однако юристы и правоведы обращают внимание на то, что далеко не всегда буквы закона достаточно. Неизбежно возникают коллизии и конфликты, судебные процессы и долгие банкротные процедуры. Иногда ситуация доходит до абсурда. Так, пять лет назад одну из шахт в угледобывающем регионе российские бизнесмены продали англичанам за 10 тысяч рублей - со всем имуществом, миллиардными долгами и 20 млн рублей на счетах для выплаты зарплаты и налогов. Новый директор оказался некомпетентным, зарплата перестала выплачиваться, 20 миллионов "растворились", а затем на шахте произошел пожар. Выбор стоял - либо шахту затапливать и оставлять людей без работы, либо собственника менять на того, кто сможет навести порядок. После вмешательства властей так и сделали - директор продал шахту за те же 10 тысяч рублей. Но британцы, вложившие свои 10 тысяч рублей, до сих пор грозят Российской Федерации исками в сотни миллионов долларов, рассказывая о "рейдерском захвате" предприятия. Решения судов, вступившие в законную силу, англичанам не указ.
Первые, кто страдает в таких случаях, - рядовые сотрудники проблемных предприятий. Пока идут тяжбы или поиск компромиссов, собственник может удариться в бега, отстраниться от дел, лихорадочно выводить активы или, как выразился один из юристов-практиков, "использовать тактику ужа - прикинуться дохлым и незаметно ползти к воде". То есть формально заявлять о финансовой несостоятельности, а в реальности - спасать свои деньги любыми способами. Все это время, как правило, работники не получают зарплату, а местный бюджет - налоги. А уж если речь идет о моногороде, вся жизнь которого зависит от предприятия-банкрота, социальные проблемы нарастают, как снежный ком и чреваты взрывом.
Как поясняет Евгений Зеленский, партнер британской адвокатской фирмы "Герберт Смит Фрихилз", в мировой практике есть несколько основных способов государственного вмешательства в дела частных компаний, чьи финансовые трудности могут нанести существенный ущерб публичным интересам. Самое радикальное - это экспроприация и национализация. Возможно также частичное участие государства в капитале компании (приобретение пакетов акций), предоставление льготных займов или финансовых гарантий, посредничество при продаже предприятий новым собственникам. Времена глобальных кризисов дали подобный опыт практически всем развитым странам мира.
Однако, подчеркивает г-н Зеленский, каждый случай - уникален. И далеко не все методы применимы для нашей страны. В России плачевная ситуация на многих крупных предприятиях - это наследство десятилетий советского планового хозяйства. Сейчас государство старается поддерживать на плаву даже те производства, которые объективно не могут быть прибыльными, но без которых рухнет экономика целых городов. Развитие малого бизнеса, считает Зеленский, большого эффекта не даст - моногорода живы только пока работает главное предприятие, а работать хорошо оно не может в принципе. Частный же собственник в первую очередь заботится о своих интересах, порой в ущерб безопасности производства и качеству жизни людей в моногороде. По всей видимости, считает юрист, государству нужна "система раннего оповещения" о проблемах, постоянный диалог с собственниками и управленцами, с трудовыми коллективами и налоговыми службами. И, безусловно, более активная позиция общественности и профсоюзов, чья роль в разрешении кризисов пока практически нулевая.
Опыт Елены Юловой, председателя МКА "Юлова и партнеры", участвовавшей в качестве юридического советника в разрешении проблемных ситуаций на нескольких крупных предприятиях, показывает: вмешательство региональных администраций в случаях с многомесячной невыплатой зарплаты работникам - это уже рутинная практика. К ней успели привыкнуть. Очень часто, утверждает она, прежний неэффективный собственник предприятия даже не пытается покрыть свои долги, пока региональные власти ищут для завода или шахты новых "благодетелей". Когда же ситуация приобретает опасный для коммерсанта оборот, деньги "почему-то" находятся быстро. Видимо, решительные действия надо начинать заранее, не дожидаясь волнений и недовольства людей. При этом, по мнению г-жи Юловой, нуждается в регулировании сама процедура поиска инвестора для гибнущего предприятия, как и четкое обозначение критериев, когда государство может и вправе вмешаться в хозяйственную деятельность предприятия.
Ряд жестких предложений со стороны государства неэффективные собственники могут квалифицировать как рейдерство или попытки вымогательства, и процесс выяснения отношений станет крайне болезненным - плюс резко осложнит социально-политическую обстановку. По мнению Елены Юловой, в России требуется система постоянного мониторинга результатов хозяйственной деятельности крупных предприятий, особенно градообразующих. Кризис не случается одномоментно, ему предшествует ряд стандартных и не очень проблемных ситуаций, которые находят свое отражение в отчетности. Возможно, стоит предусмотреть систему "бизнес-маркеров", которые становились бы сигналом неблагополучия на том или ином предприятии и позволяли бы требовать от его руководства немедленной реакции под угрозой вмешательства государства в его дела. По аналогии с банкротством. Руководство предприятия, его владельцы безусловно привлекаются к субсидиарной ответственности по долгам предприятия, если при определенных признаках неплатежеспособности не обратились сами в суд с заявлением о банкротстве. Так и тут: при наступлении определенных законом условий государство имеет право на определенное "вмешательство", и владельцы бизнеса, зная эти условия, вряд ли будут допускать, например, длительную невыплату зарплаты работникам.
Однако не всякую теорию легко применить на практике, считает Дмитрий Кравченко, адвокат "Аснис и партнеры", руководитель московского отделения Ассоциации Юристов России. Механизмы банкротства предприятий, говорит он, в наших условиях работают плохо. А с последующей санацией проблемных компаний и вовсе "что-то не так". Кроме того, банкротство у нас воспринимают как окончательный приговор - хотя в международной практике это пусть непростой, но все-таки способ вернуть предприятие на рынок, сохранить рабочие места и выплатить долги. Что же касается предварительного мониторинга ситуации на крупных предприятиях, г-ну Кравченко не совсем понятно, кто, какими способами и на каком основании будет его вести. Теоретически законы дают такую возможность. На практике - помешают административные барьеры, а заинтересованным лицам (то есть сотрудникам предприятия и представителям муниципалитетов) не хватит для такой работы ни компетенции, ни полномочий, ни решительности. В отсутствие полноценно работающих профсоюзов и систем общественного контроля над собственниками производств "народных контролеров" просто не допустят дальше приемной директора. По мнению ряда других экспертов-правоведов, все современные способы вмешательства государства в деятельность проблемного крупного бизнеса нуждаются в дальнейшем совершенствовании и закреплении в законах. Это касается как самого института частной собственности, который в России до сих пор не устоялся окончательно, так и методов государственного администрирования - в особенности для градообразующих предприятий и зависимых от них территорий.
По официальным данным, в России насчитывается более 300 моногородов, где живет и работает около 13 млн человек. Четверть из них - обитатели 94 моногородов, относящихся к "красной зоне" по уровню сложности социально-экономической обстановки. То есть с умирающими производствами, низкими доходами людей и ЖКХ в состоянии коллапса. 154 моногорода - в зоне "желтой", на грани риска. Начиная с 2009 г., государство поддерживает моногорода через специально созданный Фонд развития, в который направляются значительные бюджетные ассигнования (только в 2018 г. - 14 млрд рублей). Эти средства идут на обучение управленческих команд, куда входят представители предприятий, общественники и руководители муниципального уровня, на диверсификацию экономики таких городов и поселков, развитие малого и среднего бизнеса (в том числе в рамках ТОРов), создание инфраструктуры. Но проблемы градообразующих предприятий (как правило - частных) Фонд решить не в состоянии. Да это и не его задача.
Процедура банкротства градообразующего предприятия оговорена в соответствующем федеральном законе. Но он оставляет неэффективным собственникам достаточно много возможностей уйти от ответственности, в том числе и "социальной". Да, по закону Российская Федерация в лице органа исполнительной власти субъекта РФ и органы местного самоуправления выступают поручителем и донором - то есть закрывают финансовые "дыры". Но дальше никак не оговаривается ответственность бывших управленцев за возврат государственных средств, налаживание работы предприятия после его санации. Сложности возникают и с банкротством государственных унитарных предприятий - "национализировать" там уже нечего, а назначенные государством менеджеры уже расписались в бессилии. Эксперты не раз предлагали закрепить регулирование процедуры банкротства ГУПов в отдельном законе. Вызывает вопросы и будущее национализированных компаний. Когда государство своими деньгами "потушило пожар", необходимо наладить нормальную работу проблемного предприятия. То есть передать его как можно более эффективному собственнику. В связи с этим в законе должны быть определены возможности реприватизации национализированного градообразующего предприятия, конкурсные процедуры, механизмы мониторинга и отчетности - с учетом особой социальной значимости таких производств.
Если от государства требуются жесткие меры, значит, изначально между ним и частными компаниями продуктивного диалога не было. Наладить его на четкой правовой основе - задача номер один. Пока же весь процесс опирается, к сожалению, в основном на твердую руку и политическую волю представителей власти, а также сложившуюся между ней и бизнесом неформальную систему "сдержек и противовесов". Предохранитель многократно опробованный, но далеко не самый надежный.