Снявший "Середину 90-х" 35-летний Джона Хилл прославился прежде всего как актер. В середине прошлого десятилетия он играл смешного тинейджера-толстяка в уже ставших классическими комедиях Джадда Апатоу "Немножко беременна", "SuperПерцы" и "В пролете". Затем последовал еще один период карьеры Хилла, выпорхнувшего из-под крыла Апатоу. В начале 2010-х он выступил продюсером и исполнителем одной из главных ролей в двух частях популярной экшен-комедии "Мачо и ботан", а также получил две номинации на "Оскар" за роли в "Волке с Уолл-Стрит" и "Человеке, который изменил все". В большинстве случаев он по-прежнему продолжал эксплуатировать образ жизнерадостного человека, не испытывающего сколь-нибудь серьезных комплексов из-за лишнего веса. Казалось, между Хиллом-персонажем и Хиллом - реальным человеком существует разве что минимальный зазор, и ему вполне комфортно работать в одном и том же амплуа.
Однако пару лет назад в прессе вдруг появились фото Джоны Хилла, уменьшившегося в объемах вдвое. А дальше последовали совсем нетипичные для него роли депрессивного молодого мужчины в сериале "Маньяк" и фанатичного члена клуба анонимных алкоголиков в трагикомедии Гаса ван Сента "Не волнуйся, он далеко не уйдет". То есть внешняя трансформация артиста, видимо, была так или иначе связана с острой внутренней потребностью доказать себе и зрителю, что Джона Хилл - не только забавный увалень, голова которого забита сальными остротами, а куда более разносторонняя творческая единица. Как это обычно и случается, радикальные изменения во внешности звезды приняли не все - многие поклонники "раннего Хилла" до сих пор не могут смириться, что их кумир уже не тот. Хилла это если и волнует, то он не подает виду - и продолжает гнуть свою линию.
Собственно, "Середина 90х", ставшая его режиссерским дебютом, - как раз продолжение этой линии. Вряд ли случайно эта история взросления сделана как антитеза тем комедиям о подростковой инициации, благодаря которым Хилл и прославился на заре своей карьеры в кино. Если те же "SuperПерцы" - это во многом продолжение традиций "Американского пирога", то Хилл в качестве источника вдохновения и модели для сборки берет максимально далекие от "Пирога" фильмы о подростках 90-х. В первую очередь это "Гуммо" Хармони Корина и "Детки" Ларри Кларка. Из них он, впрочем, тоже выпаривает все лично ему чуждое - и разнузданный радикализм Корина, и вуайеризм Кларка, и социальную повестку обоих предшественников. Вместе с ними вытравливается и традиционная драматургия вместе с нарративом. В "Середине 90-х", конечно, есть сюжетный каркас, однако он нарочито хрупок. А отсутствие финальной морали после кульминационной сцены здесь подается с настолько программной интонацией, что становится очевидным: главным для Хилла было не столько рассказать какую-то "настоящую" историю, сколько создать сборник этюдов, импрессионистский портрет ускользающей эпохи.
Может статься, что такой расклад вышел от режиссерской неопытности - и в "Середине 90-х" действительно хватает приемов неуклюжего "дипломного кино". Но в этой неуклюжести кроется львиная доля обаяния фильма - зритель будто бы допускается в какое-то очень интимное пространство автора, листает его альбом с несовершенными любительскими фотокарточками, где сквозь это несовершенство пробивается дух времени.
Отношение конкретного зрителя к этому фильму в сущности обусловлено единственным фактором - насколько лично с ним резонируют не столько лица на этих картинках, сколько само время, с которым можно себя проассоциировать. Хилл не пытается говорить с вечностью (и слава богу), он делает необязательную, но в то же время талантливую поколенческую виньетку. Кто не терял невинность под песню Where Did You Sleep Last Night? в исполнении группы Nirvana, скорее всего, ничего не почувствует. Остальные имеют все шансы уйти с сеанса, смахивая ностальгическую слезу.