Максим Анисимович, а почему на лекции о том, как правильно здороваться или прощаться, такой сегодня спрос?
Максим Кронгауз: Одна причина состоит в том, что люди в растерянности. В 90-е годы старый, советский речевой этикет был разрушен. А другой начал складываться из новых социальных обстоятельств и из интернета, где тоже свои правила вежливости. И этот процесс идет до сих пор: нет окончательной редакции правил ни для очной беседы, ни для общения в соцсетях. Многим хочется стабильности и постоянства, народ ждет указаний, как правильно. Боюсь, я не смогу их дать. Но мой курс лишь о том, что в речи мы стали себя вести по-другому... Вежливость очень многое отражает, в том числе и менталитет, внутренние особенности человека и народа. И изменение речевого этикета указывает на какие-то более глубинные интонации в нас самих и в окружающем мире. Мне кажется, что эта тема сейчас очень актуальна. Изучая этикет, мы лучше понимаем, что с нами происходит.
Цитируя советскую классику, мы можем быть и непонятыми? Это культурный разрыв?
Максим Кронгауз: Безусловно. У нового поколения отсутствует какое-то базовое знание о советском поведении, в том числе и о базовых страхах. Для них многое непонятно. Не считывается прежде всего юмор. Точно так же в советское время часто советский юмор не воспринимали иностранцы. Сегодня наши дети его не понимают, потому что исчезли те условия жизни, понимание которых необходимо для того, чтобы смеяться вовремя.
Вы сказали, что советский этикет разрушен. Можете привести примеры того, что было вежливым в советское время, а сейчас уже считается невежливым?
Максим Кронгауз: Раньше у нас было принято не здороваться в тех ситуациях, когда в Европе здороваются. Например, советский человек предпочитал не смотреть на того, кто стоит с ним рядом в лифте, как бы сообщая этим: "Я тебя не вижу, значит, не представляю для тебя опасности". Сегодня мы чаще всего в такой ситуации ведем себя по-европейски. Здороваемся, улыбаемся. Впрочем, все же продолжаем молчать. Очень изменилось этикетное поведение в сфере обслуживания, когда сталкиваются клиент и менеджер. Скажем, в советское время продавец и покупатель не здоровались и не прощались. Это считалось не грубостью, а нормой. Сегодня в магазине кассиры здороваются, а покупатели вынуждены отвечать.
Вообще, мы стали чаще использовать слова и вербальные знаки. Угрюмого молчания, из-за которого русских считали невежливыми, даже грубыми, стало гораздо меньше. Но дело было, конечно, не в угрюмости, а в специфике этикета, который меняется.
Когда мне кажется навязчивым внимание консультантов каких-то бутиков, это признак моей советскости?
Максим Кронгауз: Действительно, мы не привыкли к тому, что менеджер вмешивается и прерывает наше созерцание товара, как бы навязывая нам покупку. Эта навязчивость неприятная. Ничего советского не будет в том, чтобы вежливо попросить ничего вам не советовать. Хороший продавец должен оставить нас в покое в этот же момент. Кроме того, мы ощущаем некоторую фальшивость такой вежливости. Ведь часто слова несут не то, что они буквально значат. Когда мне автоответчик говорит: "Не кладите трубку, ваш звонок очень важен для нас", а потом ожидание длится бесконечно, понятно, что речевой этикет здесь вступает в противоречие с реальностью. И это раздражает. В разговорах с плохо обученным менеджером такая фальшь часто проскакивает.
В лифте все-таки лучше здороваться, а не отворачиваться к стенке. А вот в коридорах огромной редакции, скажем, "Российской газеты", обязательно это делать?
Максим Кронгауз: Не всегда. Если попытаться создать некий алгоритм вежливого поведения, придется учесть множество параметров, включая расстояние между встретившимися и количество людей в пространстве. Простой пример. Кто-то чихнул в аудитории. Надо кричать хором: "Будь здоров!"? Если сидите рядом, то надо. Если в разных концах зала, нет. Для речевого этикета важна и степень знакомства. Иногда настроение оказывается тоже важным фактором.
Можно ли по особенностям речевого этикета судить о национальном характере?
Максим Кронгауз: Скажем, если собеседник избегает нашего взгляда, это для нас слегка подозрительно. А японцы взгляд прячут, особенно это касается разговора женщины с мужчиной. Когда я общался со своими стажерками, мне было трудно. Впечатление, что собеседник не слушает. Но для японского этикета - это просто выражение уважения. Или мы можем в течение разговора несколько раз повторить имя собеседника. Повтор имени (Лена, Леночка) - это подтверждение отношений. А для японца, наоборот, характерно избегание собственного имени. Особенно в разговоре с людьми, не очень близко знакомыми. Это внедрение в его личное пространство. И пытаясь расположить, я могу его оттолкнуть.