Когда я бродил по этому дому, за окном накрапывал дождь. Вершины Машука и Бештау были накрыты серым саваном туч. Вдруг в одном из окон я заметил приткнувшийся сбоку к раме нательный крестик. Верно, кто-то из посетителей обронил, и вот крестик поместили на видное место - авось вернется человек.
Обычная история, и крестик самый обыкновенный, не старинный, но мне представилось, что крест, собираясь на злополучную дуэль, потерял Лермонтов. Надевал чистую рубаху и в спешке не заметил, как порвалась цепочка, слетел с груди крест, закатился между половиц...
На другой день я пришел к подножию горы Машук, к Лазаревскому храму, близ которого 17 июля 1841 года похоронили Михаила Юрьевича. Это потом бабушка Елизавета Алексеевна перевезла гроб в Тарханы, в фамильную усыпальницу, но 250 дней Лермонтов покоился в пятигорской земле. На этом месте стоит скромный обелиск, установленный в 1903 году. На нем выбита только одна дата - дата гибели 26-летнего поэта.
В годы богоборчества имя Лермонтова спасло старое кладбище (да и Лазаревский храм) от разорения. Пятигорский некрополь не разделил печальной судьбы тех кладбищ, что были в советское время срыты, застроены, закатаны под асфальт. Но от сегодняшнего запустения защитить Пятигорский некрополь, видно, некому. Стыдно и горько бродить среди покосившихся, разбитых, а то и вовсе рухнувших старинных надгробий, под которыми покоятся князья и врачи, профессора и генералы, донские казаки и сестры милосердия, поэты и музыканты, священники и учителя, архитекторы и артисты цирка...
Неподалеку от некрополя находится здание Пятигорской епархии. В разговоре с руководителем пресс-службы епархии священником Михаилом Самохиным я поделился печалью от увиденного. Отец Михаил вздохнул: "Некрополь на балансе города, а у города, как нам говорят, нет денег..." Я спросил было про курортный сбор (не стоит ли пустить хотя бы часть его на приведение в порядок памятного для всей России места), да вопрос был не по адресу...
Так совпало: вернувшись из Пятигорска, я получил письмо от Ирины Валентиновны Самсоновой с рассказом о Борисе Нахапетове - враче-лермонтоведе, который знал об обстоятельствах гибели поэта больше, чем филологи.
Боря Нахапетов рано потерял мать и во время войны оказался "сыном полка" в медико-санитарном взводе. После войны Борис Александрович стал военным врачом, служил главным невропатологом Центрального госпиталя им. А.А. Вишневского, занимался изучением медицинских аспектов жизни и творчества Лермонтова, создал историко-медицинский комментарий к "Герою нашего времени".
Борис Нахапетов с профессиональной точки зрения проанализировал поступки пятигорского военного врача Ивана Егоровича Барклая-де-Толли и не стал выгораживать своего коллегу. Вот что он говорил в беседе с Ириной Самсоновой: "Иван Барклай-де-Толли учился в Московском университете одновременно с Лермонтовым, только на медицинском факультете. Был вхож в дом к Лермонтовым. Но сыграл в жизни поэта роковую роль. Именно Иван Егорович дал разрешение Лермонтову остаться в Пятигорске и продолжить лечение на водах. Если бы не это разрешение, то судьба Лермонтова сложилась бы иначе, не было бы роковой дуэли. Кроме того, Барклай-де-Толли небрежно отнесся к своим обязанностям военно-медицинского эксперта. Ему было поручено дать заключение о смерти поэта, а он не произвел вскрытия, описание сделал поверхностно. Это дало повод некоторым лермонтоведам считать, что поэт был убит не Мартыновым, а неизвестным, стрелявшим со стороны горы. Я не люблю говорить о людях плохо, но тут как-то ничего хорошего сказать не получается..."
Потерянный крестик
На окошке потерянный крестик,
Оборвался, наверно, шнурок,
На виду положили, на месте,
Чтоб хозяин найтись его мог.
Потемневший от времени, медный,
Прислонившийся к раме плечом,
Свет весенний, рассеянный, бедный
Обволок его трезвым лучом.
Бродят люди, и старые доски
Чуть скрипят под ногами одни,
Темный крестик, музей в Пятигорске,
Все подробности сердцу видны.
Андрей Анпилов
178 лет назад погиб на дуэли великий русский поэт Михаил Юрьевич Лермонтов.
Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru