Родители рано умерли, и мальчик воспитывался в детдоме. Поступил в Абаканское педучилище. Доучиться не дала бедность, надо было помогать младшей сестре Тамаре. Стал работать учителем начальных классов в деревенской школе. Ребята любили высокого белокурого парня, который не изображал из себя строгого педагога, а был им старшим товарищем. Они вместе читали, играли и даже сочиняли эпиграммы.
В 1939 году Георгий поступил в Красноярский педагогический институт на факультет русского языка и литературы. Доучиться опять не дали обстоятельства: пришла повестка из военкомата. Срочную служил в Омске. А вскоре - война.
5 ноября 1941 года Георгий был ранен. После госпиталя направлен в Тулу, в школу младших командиров.
В госпитале Георгий познакомился с медсестрой Галей Плетневой. Вспыхнула любовь, но вскоре влюбленные потеряли друг друга. Георгий писал сестре 12 сентября 1942-го: "С Галей Плетневой я не переписываюсь. Их госпиталь эвакуировался. Меня в эти же дни направили в неизвестном направлении. И вот мы потеряли друг друга... Война разрывает сердца..."
На Ленинградском фронте Георгий служил в газете "За Родину". Его коллеги вспоминали, что Георгий был самым интеллигентным сотрудником редакции и образцовым русским офицером. Ничто не выдавало в нем бывшего детдомовца. "Его лексикон не знал ни хамского тыканья, ни сквернословия в любых обстоятельствах фронтовой жизни..." (Из мемуаров Петра Ойфы.)
Кроме сестры у Георгия не было родных, и поэтому часто получалось, что именно ему приходилось утешать и поддерживать своих товарищей, оторванных от семьи, от жен и детей.
Благородными знаками такой поддержки остались стихи Георгия, посвященные друзьям-однополчанам.
Вчитайтесь в их имена - быть может, встретите родные: майор Ленский, командир разведчиков лейтенант Андреев, полковники Подлуцкий и Путилов, сержант М. Стетюха (этот солдат воевал еще в Первую мировую и носил на гимнастерке Георгиевский крест), дивизионный комиссар Георгий Дивдариани, майор П. Зайченко, полковой комиссар Журба, капитан Павлов, пулеметчица Кете Браун, капитан Бритиков, старший сержант Парамонов, капитан Строилов, рядовые Ященко, Ипполитов и Емец, пулеметчик Н. Шалагаев, военкор Н. Маслин, медсестра М. Романова, рядовой Давид Лондон и лейтенант А. Четвериков...
Так Георгий Суворов продолжил традицию Гумилева, который во время Первой мировой войны посвящал стихи командирам, сослуживцам, сестрам милосердия.
Из письма Олега Корниенко сестре поэта Тамаре Суворовой (Серебряковой):
"Здравствуйте, Тамара! Извините меня, что я так долго Вам не сообщал о Гоше. Я не мог это сделать, пока не был сам точно убежден в правдивости случившегося несчастья. Гоша умер от ран. Ранен он был 13 февраля 1944 г. на переправе через р. Нарву. Умер 14 февраля 1944 г. Похоронили его около деревни Криуши (на правом берегу Нарвы)..."
Георгий Суворов - сестре Тамаре, 10 февраля 1944 года
Милая сестренка!
Письмо твое получил. Сердечно рад. Мы быстро продвигаемся вперед, гоним немца с нашей земли. Все кругом сожжено и уничтожено фашистами, многие советские люди угнаны в Германию.
Чувствую себя отлично. Командую бронебойщиками. Это очень интересно. От Ленинграда ушли очень далеко. Собственно говоря, мы у эстонской земли. Остаюсь жив, здоров и целую тебя. Твой брат Георгий.
Навсегда 24-летний
В этом году исполнилось 100 лет со дня рождения поэта Георгия Суворова и 75 лет со дня его гибели.
Белые лебеди, черные вороны
Первый снег
Веет, веет и кружится,
Словно пух лебедей,
Вяжет белое кружево
Над воронкой моей.
Улетает и молнией
Освещает, слепит...
Может, милая вспомнила,
Может, тоже не спит.
Может, смотрит
сквозь кружево
На равнину полей,
Где летает и кружится
Белый пух лебедей.
1943
* * *
Мы тоскуем и скорбим,
Слезы льем от боли...
Черный ворон, черный дым,
Выжженное поле.
А за гарью, словно снег,
Ландыши без края.
Рухнул наземь человек -
Приняла родная.
Беспокойная мечта -
Не сдержать живую...
Землю милую уста
Мертвые целуют.
И уходит тишина...
Ветер бьет
крылатый.
Белых ландышей волна
Плещет
над солдатом.
1944