Северную часть территории Восточной Пруссии по линии от Советской границы, севернее населенного пункта Витайны, далее севернее Гольдап, на Норденбург, Прейсиш-Айлау, севернее Браунсберг, с городом и портом Кенигсберг считать в границах СССР, а всю остальную часть Восточной Пруссии, а также Данцигскую область с городом и портом Данциг - в границах Польши". С этого постановления началась новая история Польши с такими городами, как Щецин - бывший Штеттин, Вроцлав - бывший Бреслау, Эльблонг - бывший Эльбинг, Гданьск - бывший Данциг. Что думают сегодня потомки о событиях 1945 года?
Фике из Щецина
В городе Щецин на улице Фарна (бывшая Grosse Domstrasse - нем.) висит информационная табличка, которая сообщает, что 21 апреля 1729 года здесь родилась София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, будущая императрица Всероссийская Екатерина II. В этом нет ничего удивительного, ведь Фике, ставшая в России Екатериной, как известно, была дочерью князя Кристиана Августа Ангальт-Цербстского, состоявшего на службе у прусского короля и дослужившегося до губернатора города Штеттина. Штеттин был крупнейшим прусским, а затем германским портом на Балтийском море, а к 1939 году - третьим по величине городом Германии, большинство жителей которого поддерживали фюрера.
В начале 1945 года судьба города резко изменилась. 4-11 февраля в Ялте проходила Крымская конференция с участием глав правительств трех союзных держав: СССР, США и Великобритании: Иосифа Сталина, Франклина Рузвельта и Уинстона Черчилля. Обсуждались главные вопросы, касавшиеся завершения Второй мировой войны. Самые ожесточенные споры развернулись вокруг решения "польского вопроса" - о составе будущего правительства страны и ее границах. Некоторые восточные территории, вошедшие в состав СССР в 1939 году, прежде всего Вильнюс, Львов и Гродно, после войны, с согласия союзников, оставались в составе советских республик, и за это Польше причиталась компенсация на Западе. Именно советская делегация предложила включить туда, помимо прочего, город Штеттин. Рузвельт не возражал, а Черчилль был настроен негативно, заявил, что правительство его страны хотело бы сделать такую оговорку: "Польша должна иметь право взять себе такую территорию, которую она пожелает и которой она сможет управлять.
Едва ли было бы целесообразно, чтобы польский гусь был в такой степени начинен немецкими яствами, чтобы он скончался от несварения желудка". Окончательное утверждение этого вопроса - под значительным нажимом советского правительства - состоялось уже во время Потсдамской конференции в конце июля - начале августа 1945 года. К этому времени в четырех округах, сформированных из отошедших к Польше земель, вовсю неофициально распоряжалась польская администрация. А с бывших восточных территорий - так называемых "кресов" на границе с Украинской и Белорусской ССР и из других частей страны на "дикий Запад", как тогда говорили, ехали "пионеры". Это были поляки, которым предстояло осваивать немецкие и прусские земли, поднимать экономику, восстанавливать разрушенное в ходе боев хозяйство.
Быть или не быть польским
В течение всей войны немецкие жители Штеттина жили припеваючи. К их услугам был рабский труд подневольных рабочих из стран, оккупированных Третьим рейхом, и имущество евреев, депортированных в 1940 году. Безмятежная жизнь немецких бюргеров продолжалась до 1945 года. После окончания Крымской конференции местная газета Pommersche Zeitung вышла с заголовком "Штеттин будет славянским". А в марте большинство жителей покинули город, он был объявлен крепостью. 26 апреля в Штеттин, наполовину разрушенный в результате бомбардировок союзников, вошли советские войска. Спустя несколько дней туда из Познани прибыла польская администрация во главе с только что назначенным городским головой Петром Зарембой, заработала польская почта. Прибывавших каждый день специалистов по восстановлению хозяйства и бывших узников освобождаемых советскими и польскими войсками концлагерей селили в оставленные немцами квартиры. Впоследствии они вспоминали, что на новом месте иногда обнаруживали погреба с продуктами и даже брошенные незастеленными постели. 2 сентября 1945 года несколько десятков польских детей уже пошли в школу номер один, заработавшую в Щецине. Одной из учениц этой школы была пани Зофья Бабчинска-Еленек, в 1947 году переехавшая вместе с родителями из Великобритании.
"Первое воспоминание о городе связано с нашей щецинской квартирой на улице Ку Слоньцу: мой игрушечный барашек, привезенный из Англии, выпал в окошко. Также я помню наши с мамой прогулки здесь на Центральном кладбище. Это же прекрасный дендрологический парк, и очень близко от нашего дома", - рассказывает мне пани Зофья. Мы идем по центральной аллее третьего по величине в Европе кладбища с редкими породами деревьев, мостиками и фонтанами. Оно и правда больше напоминает парк, не зря издание National Traveller поместило его в рейтинг "Семь чудес Польши". Неподалеку от центральной часовни находится военный некрополь, при входе на который стоят артиллерийские орудия и лежит гранитная плита с надписью: "Военное кладбище. 3419 солдат народного Войска Польского и Советской Армии, погибших в боях за освобождение щецинской земли". Пани Зофья кладет цветы к стеле на советской части кладбища, затем ведет меня к памятнику в конце аллеи: "К нему обычно возлагают цветы 26 апреля". "А что, здесь все-таки празднуют день освобождения?" - спрашиваю я. "Да, но немногие", - вздыхает пани Зофья. Это подтверждает пресс-секретарь мэрии Щецина. Он признает, что дата в последние годы широко не празднуется, говорит мне что-то об отношениях России и Польши, как будто это может иметь какое-то отношение к подвигу тех, у чьих могил мы накануне побывали с пани Зофьей. Потом смотрит в календарь запланированных мероприятий: "Ничего нет. Правда, до апреля еще много времени. Может, что-то изменится". Но уже ясно, что пока этим городом, как и всей страной, руководят политики правоконсервативной партии "Право и справедливость", ничего не изменится.
Крепость Штеттин
В пяти минутах пешком от аллеи Освобождения, на которой раньше стоял памятник освободителям, находится "Центр Диалога Przelomy" - часть местного подразделения национального музея, повествующая о послевоенной истории города. Центр расположился в подвале с полом и стенами, выкрашенными черной краской. Школьников, которых в обязательном порядке приводят сюда на занятия и экскурсии, при входе встречает полотно во всю стену, изображающее некие военные действия вокруг польского пограничного столба с орлом. В неразберихе руин и насилия можно различить и советского солдата, приставившего пистолет к затылку поляка. Я, как полагается гостю из другой страны, следую за директором Агнешкой Кухчинской-Курч, которая любезно согласилась показать экспозицию, и внимаю каждому ее слову. А вот у идущей рядом со мной щецинской "пионерки" пани Зофьи то и дело возникают вопросы. Например: "Что это за странная картина? Откуда на ней польский партизан? Их не было в Щецине". "Это образ. Картина не отражает точно исторические реалии. Она передает атмосферу того времени", - отвечает пани Кухчинска-Курч. Под это меткое определение подпадает практически все, что в этом музее касается истории Щецина в 1945 году. Повествование ловко перескакивает с города на страну в целом, факты и цифры выбраны явно не случайно. Даже слова в описаниях подобраны таким образом, чтобы передать посетителям негативное отношение ко всему, что исходило от Советского Союза. Эта часть экспозиции действительно передает атмосферу, но не того, а нынешнего времени. Напоследок спрашиваю пани Кухчинску-Курч, было ли, по ее мнению, освобождение. "Нет, знаете, освобождали в нашем регионе концлагеря, шталаги, дулаги. Когда были бои, города брали, а Щецин, где особых боев не было, заняли", - отвечает пани директор. Как же получилось, что освобождения не было, а аллея - есть? Вот и пани Зофья, выйдя из черного подвала, который изображает жизнь ее и ее родителей, земляков, явно расстроена. Она-то помнит, что все было не так.
Крепость Позен
На прощание пани Зофья дарит мне книгу воспоминаний первого городского головы Петра Зарембы "Первый Щецинский год. 1945". В предисловии от редакции читателя заботливо предупреждают, что "в тексте можно обнаружить некоторые пробелы, которые сегодня могут неприятно поразить читателя, знакомого с послевоенной историей. Взять хотя бы то, что автор пишет о Красной Армии, роль которой в 1945 году была, мягко говоря, не только похвальной". Действительно, Заремба не мог предполагать, что наступят времена, когда историю в его городе, да и в стране будут перекраивать в соответствии с политическими задачами и докроят ее до того, что не будет понятно, с кем, собственно, поляки воевали во время Второй мировой войны, с кем ассоциировать себя жителям Щецина и как этот город оказался в составе Польши. Первый польский мэр города, в отличие от нынешнего, все видел собственными глазами, всю войну провел в присоединенной к фашистской Германии Познани и освободившую его Красную Армию до конца жизни вспоминал добрым словом.
И нынешний глава города Познань Яцек Яськовяк 23 февраля возложил от имени жителей города венок к памятнику советским солдатам на территории цитадели - последнего нацистского бастиона, павшего в этот день в 1945 году. В память об этом событии в полдень в Познани завыли сирены. В своем выступлении мэр напомнил: "75 лет назад в Познани закончилась гитлеровская оккупация, самый ужасный период в истории нашего города. Закончилось время, когда людей заставляли бросать все свое имущество и в несколько минут убираться из своего дома. Закончился период, когда поляков мучили в нацистских тюрьмах. Из общественных мест исчезли таблички: "Только для немцев". Поляки могли снова ходить в театры, пользоваться общественным транспортом, а дети - вернуться в школы и учить польский язык. Но эту свободу завоевали не мы сами. Самым большим был вклад Советской армии. Погибло почти шесть тысяч ее солдат". Яцек Яськовяк призвал соотечественников помнить об этом, "независимо от того, что говорят политики".
Именно на территории цитадели был открыт музей - до 1991 года - освобождения Познани, а ныне - Музей вооружения. Среди экспонатов - форма польских добровольцев, присоединившихся к 29-му гвардейскому стрелковому корпусу, сражавшемуся в цитадели, а также портрет командира корпуса генерала Афанасия Шеменкова. В мемориальном парке установлен памятник генералу Василию Чуйкову, на котором также указано, что он - герой Сталинградской битвы. Не зря говорят: каков поп, таков и приход. Стоит ли говорить, что Яцек Яськовяк не из правящей партии "Право и справедливость"? Мэр Познани принадлежит к оппозиционной "Гражданской платформе" и чуть не стал ее кандидатом в президенты на назначенных на май выборах.
Крепость Эльбинг
Еще одна крепость, павшая под натиском советских воинов в феврале 1945 года - Эльбинг, ныне Эльблонг. Как рассказал "РГ" местный историк Михал Глок, "в Восточной Пруссии перед войной разделение проходило по национальному признаку. Например, Гданьск, а тогда Данциг, был "вольным городом" под управлением Лиги Наций. Эльблонг был прусским, а Гдыня - польским городом. В 1939 году все они стали Третьим рейхом". А 19 мая 1945 года ключи от города были переданы польской администрации. По мнению историка, Пруссия должна была быть ликвидирована, чтобы здесь не было немецкого анклава. "У этого региона была привилегированная позиция еще в Третьем рейхе. У Пруссии был свой парламент, свой министр-президент, которым был, хочу напомнить, рейхсмаршал Герман Геринг. И ее было решено расчленить, разделить между разными странами, чтобы она не смогла восстановиться. Сталин понимал, что если оставить тут немецкий "остров", это может иметь непредсказуемые последствия".
75-летие освобождения города его руководством не праздновалось. Здесь, как и в Щецине, культивируется обида за немецкое население и архитектуру фашистской крепости, пострадавших в ходе боев. Нужно же было что-то придумать, чтобы постепенно избавляться от благодарности советским и, кстати, польским военным, около трех тысяч из которых навсегда остались на местном кладбище. Зато во многих других городах - от Кракова до небольшого городка Коло - мэры, бурмистры, просто политики оппозиционных партий возлагали и возлагают цветы, говорят трогательные слова, призывают жителей помнить подвиг героев и не верить пропаганде правящей партии и ее "исторического филиала" - Института национальной памяти.
Неужели жители Эльблонга действительно жалеют о том, что город стал польским? "В прошлом году мы праздновали год "пионеров", которые вспоминали, как они восстанавливали город, как прокладывали газопровод. И никто из тех, кто делился с нами своими воспоминаниями, не сомневался, что это стоило того. Не секрет, что сегодня в Польше проводится довольно глупая историческая политика, которая предполагает, что мы жалеем, что русские забрали у нас "восточные кресы", но никто не задумывается о том, что, лишившись этих районов, мы автоматически лишились нацменьшинств, которые перед войной были большой проблемой для Польши. Кроме того, эти территории были очень слабо развиты, там были бедные крестьянские хозяйства, люди жили в мазанках. А на западе мы получили прекрасные города с отличной инфраструктурой, развитыми железнодорожными сетями".
…
Должно было пройти несколько десятков лет, чтобы поляки осознали значение обмена восточных территорий на западные. Журнал Krytyka Polityczna писал: "Польша и ее жители передвинулись на запад не только территориально, но и цивилизационно и культурно. Даже сам по себе климат западных земель с их мягкими зимами и долгим периодом цветения имел большое значение хотя бы для сельского хозяйства. Технологические преимущества бывших немецких земель перед отставшими от жизни восточными "кресами" за Бугом тем более не подлежат сомнению. В большинстве нижнесилезских семей до сего дня сохранились воспоминания переселенцев, потрясенных своими новыми домами с водопроводом и электричеством, получивших хозяйства, оборудованные всеми возможными техническими приспособлениями. Правда, чаще это вызывало у них не радость, а раздражение. Простые крестьяне с востока обычно не умели обслуживать сельскохозяйственную спецтехнику, так что та зарастала сорняками или сразу сдавалась на лом".
Сегодня инфраструктура западных земель все еще выгодно отличается от остальных регионов страны. Кроме того, в этих регионах выше заработки и уровень жизни в целом, меньше безработица, более распространено владение иностранными языками. В современном Щецине, как и во Вроцлаве, Гданьске и Эльблонге, а также остальных "обретенных землях", как их называют поляки, видно, что "немецкие яства" пошли "польскому гусю" на пользу, хоть и несколько притупили его память.