Но не забыть бы живущим в России и о 200-летии Н.А. Некрасова, которое будет отмечаться 10 декабря. Великий поэт, новатор, одна из самых мощных фигур в русской поэзии XIX века, в чем-то схожая с Маяковским в веке XX.
Юбилеи нужны не для того, чтобы мы отрапортовали друг перед другом о том, что, мол, помним и чтим... Писательские юбилеи - это вехи нашей истории, "затеси" в нашей памяти, как выразился бы Виктор Астафьев.
27 января исполняется 195 лет Михаилу Евграфовичу Салтыкову-Щедрину. Через пять лет будем отмечать и его 200-летие.
Не могу сказать, что это мой любимый писатель. Не могу сказать, что когда-нибудь его очень любил и хотел перечитывать. Вот разве что "Господа Головлевы" - великий психологический роман о семейной жизни, о ее порой "мучительности", когда родные люди изводят друг друга до смерти по неизвестным даже причинам. И еще его рассказ "Коняга" о замученной лошади, который нельзя читать без слез, как "Холстомера" Толстого.
Я не люблю Щедрина за его избыточный и какой-то безвыходный сарказм - да, порой стилистически гениальный (сколько крылатых выражений он породил!), но тяжелый, угнетающий. Из Щедрина мог бы получиться русский Гофман, то есть писатель все-таки мирового значения. Но Гофман очарователен именно в своей "немецкости", а Щедрин - писатель насквозь русский, может быть, даже слишком уж "национальный" - Россию в своей прозе как-то не слишком жаловал. Да просто скажем: откровенно издевался над многими ее чертами.
Злее всех о Щедрине выразился Василий Розанов в "Уединенном": "Как "матерой волк" он наелся русской крови и сытый отвалился в могилу". (Напомню, что Щедрин похоронен на Волковом кладбище в Петербурге рядом с могилой Тургенева, как и завещал).
Конечно, у Розанова были и свои "политические" причины не любить Щедрина. Он сотрудничал с консервативной газетой "Новое время", а Щедрин вместе с Некрасовым возглавлял либеральный журнал "Отечественные записки". Но главное не "политика".
За Щедриным утвердилась слава писателя и публициста, который в России видит одно непроходимое болото, дремучий лес, из которых русским никогда не выбраться в силу не только специфики русской власти, но и национального характера ее народа. И сегодня Щедрин является кладезем крылатых фраз для людей, которые понимают Россию именно так.
"Если я усну и проснусь через сто лет и меня спросят, что сейчас происходит в России, я отвечу: пьют и воруют..."
Правда? Да, наверное, правда. Но ведь не только пьют и воруют. И в великих войнах побеждают, и первого человека в космос посылают, и книги пишут, и фильмы снимают, и наукой занимаются, и в спорте не последнее место занимают.
"Это еще ничего, что в Европе за наш рубль дают один полтинник, будет хуже, если за наш рубль станут давать в морду".
Смешно? Да. Но еще более грустно.
"Российская власть должна держать свой народ в состоянии постоянного изумления".
Убийственно точно! Но дальше-то что? Ну, свергли мы в 1917 году эту власть, к которой так не благоволил Щедрин, как, впрочем, и она к нему. (Хотя, между прочим, успел поработать и чиновником особых поручений при МВД, и рязанским и тверским вице-губернатором. Да и женат был на дочери вятского вице-губернатора. И чиновником, кстати, был хорошим, это многие отмечали.) Свергли. И что? Лучше стало?
"Строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения".
Гениально! Но может, в этом есть и наше русское счастье? Может, в этом есть и наша своеобразная свобода?
Вот что интересно! В 1928 году вышла книжка "Интимный Щедрин" - воспоминания его сына Константина. И здесь перед нами совсем другой Щедрин! Патриот до мозга костей! Даже слишком. Обожал Тургенева, но очень сердился, что тот живет за границей в семье Виардо. Русский писатель обязан жить в России! - считал он. И других наших "эмигрантов" не любил. Сам, впрочем, тоже ежегодно ездил за границу, но из-за нездоровья, "на воды". Он вообще был очень больным человеком, а при этом работал на износ, тянул весь журнал "Отечественные записки". Любил Некрасова как поэта, но крайне не одобрял его "комильфотность", "барственность" и страсть к картам.
Еще интересная деталь. Сын пишет, что отец был в общем атеистом. Но когда пришел смертный час, к нему все же привезли отца Иоанна Кронштадтского, знаменитого священника, который славился своими исцелениями порой безнадежно больных. В квартире Щедрина отец Иоанн столкнулся с лейб-медиком С.П. Боткиным, который лечил и Щедрина. Опасались конфуза. Но нет! Отец Иоанн и Боткин обнялись и расцеловались. Они давно были знакомы друг с другом.
Иоанн Кронштадтский Щедрина не исцелил. Вскоре он скончался от очередного "удара" (вероятно, инсульта) - следствие, возможно, как раз его надрывной работы и над чужими рукописями, и над своими многочисленными произведениями.
Разный был Щедрин. Но наш, наш! Тоже часть непостижимой и необъятной России, в которую он всматривался всю жизнь тяжелым и суровым взглядом.