На сцене - парад блистательных артистов: примадонна Театра Оперетты Анна Новикова, солист того же театра Петр Борисенко, солисты Музыкального театра Немировича-Данченко Евгений Либерман и Лилия Гайсина. Сопровождал действо оркестр госкапеллы под руководством Валерия Полянского, за дирижерским пультом - Дмитрий Крюков.
Остроту добавило то, что это была импровизация - новый вид драматического шоу, когда Дмитрий Минченок, переполненный знаниями по теме, импровизировал сюжет, подчиняясь строгим законам драматургии. Зритель даже не догадывается, что этот текст произносится и переживается в первый раз.
Дмитрий Минченок говорит: "Я вижу Жака Оффенбаха, когда слышу его мелодии. Я чувствую пульс его крови". Анна Новикова сыграла Альтер-эго возлюбленной композитора. Ее отточенное сопрано словно бич, подстегивало рассказы Минченка. Каким мы запомнили Жака Оффенбаха из отрывков, которые они исполнили? Русский Оффенбах - грустный насмешник, очень специфический. И не потому, что французский лучше, хотя может быть и озорнее. Оффенбах Минченка-Новиковой и дирижера Крюкова был поднят на странный пьедестал из смеси почтения и добродетельного гнева.
Красивое лицо рассказчика, тонкое и надменное, в пенсне - почти маска. И крылья. Но не за спиной. На щеках. Форма бакенбард. На вопрос: "За что вы его любите?", - Минченок ответил: "Однажды я потащился в "Новую Оперу", чтобы послушать Оффенбаха. Но выяснилось, что это была лекция про Фейербаха и не в "Новой Опере", а в "Доме Ученых". Этого хватило, чтобы я заинтересовался такой противоречивой фигурой. Когда его слушаешь в исполнении французов, кажется, что он - чудовище, но самое привлекательное в музыкальной империи 19 века".
В интерпретации автора, ключ к личности Оффенбаха в его причудах. Он любил бокс, что было довольно странно для иудея, принявшего католичество. Но видимо времена были другие. Женщин он любил точно, но позволял себе с ними НЕ спать. В век, когда фривольность являлась чуть ли не нормой поведения, он делал исключение лишь для собственной жены. Реализованное желание - уже груз греха, который вы не сможете с себя скинуть. Он, действительно, понимал толк в ритме. Завораживающем, как вбивание гвоздей в каблук. Он провел музыкальную юность под пятой Керубинни, человека, который слыл самым неистовым в одной из самых скверных музыкальных банд столицы мира - в Парижской консерватории. Это было заметно даже по его походке. В ней было что-то на редкость приятное, словно шел не человек, а птица. По легенде любил свистеть, но не очень громко. Его любимой поговоркой было: "Ладно, у нас есть пять минут до начала спектакля. Я перепишу скучную арию".
Готовой эту пьесу Дмитрия Минченка делала сцена, и не заготовки, сделанные заранее. История, в принципе, была построена на стендап-драме. Очаровывает в его исполнении и то, что он равнодушен к своей популярности, которая вознесла его на гребень волны среди импровизаторов. Его выступление в Концертном Зале Чайковского только доказывает, что он в тренде, а КЗЧ этот тренд задает, открывая новые имена и новые жанры.