Обстоятельства смерти поэта и по сей день вызывают споры. Отчасти это происходит потому, что свидетели несчастной дуэли - четыре секунданта: М.П. Глебов, А.И. Васильчиков, А.А. Столыпин и С.В. Трубецкой, - оставили разные свидетельства, к тому же со временем меняя и свои собственные. До сих пор не ясно: сказал ли Лермонтов во время дуэли весьма обидные для Мартынова слова: "Я в этого дурака стрелять не буду"? И если сказал, то слышал ли их Мартынов? До сих остается под вопросом: стрелял ли Лермонтов в воздух, или он просто стоял, повернувшись к Мартынову боком и ожидая выстрела с его стороны?
Князь А.И. Васильчиков (между прочим, сын "второго лица" в России, председателя Государственного совета и главы Комитета министров) в своих воспоминаниях писал о том, что происходило в начале дуэли. По правилам противники должны были сходиться к барьеру. Первый выстрел, как вызванного на дуэль, был за Лермонтовым. Но...
"Лермонтов остался неподвижен и, взведя курок, поднял пистолет дулом вверх, заслонясь рукой и локтем по всем правилам опытного дуэлиста. <…> Мартынов быстрыми шагами подошел к барьеру и выстрелил. Лермонтов упал, как будто его скосило на месте, не сделав движения ни взад, ни вперед, не успев даже захватить больное место, как это делают обыкновенно люди раненые или ушибленные".
В медицинском освидетельствовании указывалось, что "пистолетная пуля, попав в правый бок ниже последнего ребра, при срастении ребра с хрящом, пробила правое и левое легкое". Характер этого ранения подтверждает слова Васильчикова, что Лермонтов стоял к Мартынову боком с поднятой рукой, то есть стрелять он не собирался, даже если и не выстрелил в воздух.
Мартынов позже утверждал, что Лермонтов целил в него и что он сам, подойдя к барьеру, ждал его выстрела. Но это не подтверждается ни одним из секундантов.
Историк литературы П.А. Висковатый, расспрашивавший дожившего до преклонных лет князя А. И. Васильчикова, писал что возможной побудительной причиной выстрела Мартынова были слова, которые крикнул один из секундантов - А.А. Столыпин: "Стреляйте! Или я разведу вас!" На следствии Мартынов, пытаясь оправдать роковой выстрел, заявил: "Я вспылил, дуэлью и секундантами не шутят! И спустил курок". То есть его выстрел был сделан как бы в состоянии "аффекта".
Но пусть историки и биографы разбираются, как было на самом деле. Очевидно одно: дуэль эта с самого начала носила какой-то фарсовый характер. Причина была слишком ничтожна, чтобы бывшие приятели всерьез собирались бы убивать друг друга. Но странно, что при этом условия дуэли, оговоренные Мартыновым, были самые жестокие: до трех выстрелов из дальнобойных пистолетов с тяжелыми пулями и нарезными стволами. В то же время на месте дуэли почему-то не было ни доктора, ни коляски для перевозки раненого. Это могло означать, что секунданты были уверены: дуэль будет пустой формальностью и закончится примирением.
После того, как Лермонтов получил смертельную рану, все участники дуэли уехали в город. С истекавшим кровью поэтом под проливным дождем остался один Столыпин. Впрочем, Глебов утверждал, что это был не Столыпин, а он. Таким образом свидетели путались в своих показаниях. Впрочем, в этом нет ничего странного. Дуэли в России были запрещены, поэтому не только Мартынову, но и секундантам грозил военный суд.
Причина ссоры Лермонтова и Мартынова, повторяю, была ничтожна. Лермонтов постоянно подтрунивал над своим приятелем, майором в отставке, который когда-то мечтал дослужиться на Кавказе до звания генерала. Выйдя в отставку, Мартынов одевался, как "страшный горец с большим кинжалом", надеясь таким образом покорять сердца дам, лечившихся на водах. Вся эта карикатурная ситуация была описана Лермонтовым в повести "Княжна Мери", с той только существенной разницей, что не Грушницкий убил Печорина, а наоборот. Печорин повел себя в отношении залгавшегося Грушницкого все-таки жестоко. Лермонтов не только не собирался убивать Мартынова, но и сам, видимо, не собирался умирать. По дороге на дуэль не делал никаких предсмертных распоряжений, был весел, говорил о замысле двух исторических романов.
Вероятно, он все-таки думал, что дуэль с Мартыновым закончится тем же, что и его прежняя дуэль с французским посланником Проспером де Барантом - то есть ничем.
Судьба (или все-таки Мартынов?) распорядилась иначе.
В "Княжне Мери" во время дуэли с Печориным Грушницкий говорит слова, которые многое объясняют в том, что же случилось у подножия Машука в июле 1841 года. Когда Печорин долго медлит с выстрелом, ожидая, что его бывший приятель одумается и откажется от дуэли, Грушницкий в ярости кричит:
"- Стреляйте!.. Я себя презираю, а вас ненавижу. Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из-за угла. Нам на земле вдвоем нет места".
Вот, собственно, и все. Можно, конечно, строить самые экзотические версии убийства Лермонтова: от масонского заговора (на эту версию намекает режиссер и актер Николай Бурляев в фильме "Лермонтов" 1986 года) до загадочного стрелка, который прятался в кустах (об этом всерьез писали некоторые авторы в советское время). Но мне кажется, что причина была самой простой.
Мартынов сам пописывал стихи и поэмы, да еще и подражая своему приятелю. Мартынов был неудачником в карьере и самовлюбленным человеком. Успех "Героя нашего времени", вышедшего книгой в 1840 году, где Мартынов не мог не усмотреть себя в образе Грушницкого, привел его в ярость.
Им двоим на земле не было места. Скажу странную вещь: это хорошо, что Мартынов убил Лермонтова, а не наоборот. Поэты не должны пачкать руки невинной кровью. Вина же Мартынова была, увы, лишь в его бездарности...