В основе - одноименная книга Ольги Озаровской, вышедшая в 1931-м году. Актриса и собирательница фольклора, сама блестящая рассказчица, Озаровская записала и обработала сказы Архангельской области. "Пятиречие" - это изустная литература: промежуточное звено между устным народным творчеством, фольклором и собственно литературой. По форме - это набор сказов, которые рассказывают друг другу пять сказочников, застрявших на пристани в ожидании севшего на мель парохода. Эти волшебные сказки, новеллы, анекдоты, легенды, были и небыли на сцене впервые. Четырнадцать из пятидесяти. Их поставил Сергей Тонышев - пятикурсник Мастерской Сергея Женовача в ГИТИСе. С этим текстом он впервые столкнулся еще на втором курсе, потом понял, что как северный человек (в его паспорте значится национальность ханты), готов продолжать и дальше, потому что, хорошо чувствует природу простых людей.
"Их отношения с жизнью - это Шекспир, Гоголь и Достоевский вместе, только без литературности, - говорит Сергей Тонышев. - Это поэтичность ужаса и обыденность смерти. В наше безгеройное время мне интересно разглядывать героя в простом безымянном человеке. Интересно забыть про картинки, текст и сосредоточиться только на нем. В нем - тайна".
Эту тайну режиссер разгадывает в рамках "бедного театра" - без особых декораций и реквизита. Он даже обошелся без художника-постановщика, сам выстроил монохромную картинку, похожую на старинную фотографию. Сделал главными свет и звук. И дело не только в студенческой привычке обходиться малым. Дело в том, что нужно было предельно сблизить зрителя и текст, сократить между ними почти вековую дистанцию. Показать реальных людей и достучаться до коллективного бессознательного. Не отвлекать от архитектуры речи, а вовлекать в нее. Есть зритель, есть актер и есть текст. Точнее - язык. А он здесь очень важен. В программке спектакля напечатан небольшой словарик - указатель областных слов и выражений. Хотя на самом деле все понятно и без него. В поначалу чужеродно звучащую речь встраиваешься быстро, начинаешь слышать музыку знакомого, но иного языка с его цоканьем и оканьем, пришепетыванием и неустойчивыми формами "-ться".
Особых проблем с произношением у актеров не возникло - помогли и многочисленные документальные аудиозаписи речи, и педагог по вокалу Марина Вульф, и композитор Ольга Пелевина, которая бывала в тех местах и слышала местную речь. Но вообще автор "Пятиречия", Ольга Озаровская настолько точно зафиксировала произношение в своем тексте, что он больше похож на транскрипцию. Она даже ввела два новых знака для точной передачи звучания.
На слух все воспринимается действительно проще, чем глазами. Тем более, что зритель максимально приближен к действию. Он находится почти внутри него. Черная комната РАМТа - очень маленькая, там всего три ряда кресел. И зритель сидит лицом к лицу со сказочниками. Они едят уху - он слышит запах. Они мистически пугают - пугается каждый. Зерна, бросаемые об стену, чтобы имитировать шторм, рикошетят в первый ряд. Мы здесь. Мы слышим. Мы чувствуем. Мы тоже находимся и на этой пристани, и в каждой истории, которую нам рассказывают, чтобы скоротать время. Роль зрителя пассивна, он - просто слушает и смотрит. А вот сами актеры легко и свободно переходят от роли рассказчика к роли слушателя, а потом становятся и сорассказчиками - подыгрывают, подпевают, свистят, как птицы.
Звук в спектакле двойной - и живой голос, и усиленный через микрофоны. Причем, происходить этот аудиопереход может во время всего одной фразы, меняя смыслы и нагнетая атмосферу. Отправляя в глубь веков. Так же тонко работают и сами актеры. Они откуда-то "достают" и старые лики, и старинные выражения лица. Пересобирают собственную мимику заново, меняют личины. Один и тот же платок, повязанный разными способами, дает три состояния психики. Три разных жеста одного человека меняют его характер. Превращают в архетип, прерывают "ожидание Годо" и отправляют в далекий-далекий путь.