Светлана Геннадьевна, в музее накоплен, наверное, самый большой в стране опыт реставрации и музеефикации кораблей начиная со спасения научно-исследовательского судна "Витязь" в 1990 году. Насколько эта деятельность актуальна теперь, в новых условиях?
Светлана Сивкова: Именно в новых условиях это особенно важно. Неспроста в 2021-м стартовало Десятилетие наук об океане, неспроста прошлый год был объявлен в России Годом науки и технологий. Для нас сейчас наука - это все, это прорыв во всех главных отраслях - и в добыче ресурсов, и в экологии, и в технике.
Как нам жить, сохранить себя, сохранить планету - на эти основные вопросы выживания дадут ответы наука и техника. Это то, на что надо профессионально ориентировать нашу молодежь.
Заинтересовывая кораблями?
Светлана Сивкова: Конечно. "Тот, кто может строить корабли, может все" - так говорил великий кораблестроитель академик Алексей Николаевич Крылов.
Ведь корабль - это сложнейший механизм. Это дом: в нем сотни разных систем, кабельных трасс, водопровод и канализация, воздуховоды, климат-контроль, вентиляция, быт, камбуз, машины, механика... Это государство: капитан в рейсе может женить, развести, похоронить, арестовать, отстреливаться... И все это уходит в океан на многие месяцы, с сотней, а то и тысячей человек на борту.
Сохранение кораблей - не менее сложное дело, чем их строительство. Эксплуатируют их в среднем 25-30 лет, а если корабль становится музеем, его жизнь значительно продлевается. Вот наш ледокол "Красин" - ему в этом году 105 лет, из них в Музее Мирового океана он двадцать лет, то есть пятую часть жизни.
В чем разница в содержании корабля, когда он в рейсах и когда встает на прикол как музейный объект?
Светлана Сивкова: Когда он живет активной жизнью, ходит в море, тогда главное - это обеспечение жизни людей и проведение научных исследований, выполнение военных и других задач.
А наша цель - сохранить судно в том виде, в каком оно есть, максимально долго. Содержать корабли-музеи - финансово очень затратно, морально и физически очень хлопотно. Вот стоят Королевские ворота - их вечером закрывают на ключ и уходят. А корабль так не оставишь ни на минуточку, на борту всегда вахтенные. Если шторм - все обеспокоены, на месте капитаны, руководство. Разное бывало: огромный трап "Витязя" скатывался за борт, причалы разворачивало.
Как-то из одного музея с Волги к нам приехали, хотели познакомиться с опытом сохранения кораблей. Но, кажется, этот вопрос они забыли навсегда после того, как наш зам по флоту Алексей Николаевич Шуткин рассказал про бесконечную работу по поддержанию температурно-влажностного режима на корабле, сохранности корпуса, оборудования и механизмов, про дипломы экипажа, безопасность посетителей... У нас ведь контролирующих органов много: Морской и Речной регистры, различные инспекции, которые следят за тем, чтобы мы выполняли все необходимые требования.
А для музейного корабля эти требования разве не отличаются?
Светлана Сивкова: В том-то и проблема, что нет. Такое понятие, как корабль-музей или судно-музей, только начинают разрабатывать. Сейчас этот сложный вопрос решается двумя министерствами - культуры и транспорта. Минкульт предлагает внести в закон о музеях понятие "музейный транспорт", в которое войдет и судно. А регистр и Минтранс мы просим сформулировать требования к кораблю-музею, они должны отличаться от предъявляемых к судам, которые ходят в море.
Но пока любой посторонний человек на борту - это пассажир, а не посетитель музея. И на него распространяются соответствующие требования: его нужно обеспечить спасательным жилетом, он должен приобрести страховку, пройти инструктаж...
Все ваши корабли сохранены в первозданном виде?
Светлана Сивкова: Мы стремимся к максимальной достоверности. Когда в 1990-х годах "Витязь" начали превращать в музей, меня убеждали: вы что, там трап вертикальный, кто же по нему подниматься будет, надо ставить 60 градусов. Но это же будет уже другой корабль. Трап, который нужно изменить, проем, который нужно расширить из-за требований пожарной безопасности...
А на подводной лодке ширина проходов - пробираешься, как таракан в будильнике, среди всех этих механизмов. Но мы гордимся тем, что она сохранена практически в оригинальном виде: вход в первом отсеке, выход в седьмом, и по всем отсекам идешь через люки. Именно эта подлинность важна, если мы говорим о подрастающем поколении, ориентируем его на морские профессии, в том числе на военно-морские.
Видела маму с сыном, он ее тянет на подлодку, она говорит: "Господи, ну каждый день ведь ходим!", а он ее все таскает. Пока мальчишки будут крутить вентили, приборы, смотреть в перископ, интересоваться, как устроена лодка, как погружается и поднимается, мы не пропадем. Потому что они станут инженерами, от которых теперь зависит, как будет жить страна.
Какие действующие корабли вы считаете достойными стать экспонатами?
Светлана Сивкова: Например, корабль-спасатель "Коммуна" - старейшее в мире действующее судно ВМФ, ему 106 лет, но оно еще работает на Черноморском флоте. "Коммуну" собрались списывать лет восемь назад, но мы обратили на нее внимание Межведомственной комиссии по морскому наследию, Ассоциации "Морское наследие". На ее докование выделили средства, и она служит и сейчас. Мы за этим кораблем присматриваем, чтобы он потом стал музеем. Ведь его крестила дочь Николая II, там даже стоит пианино, на котором она играла.
Думаю, необходимо сохранить научно-исследовательское судно "Академик Мстислав Келдыш". На его борту работали глубоководные аппараты - "Миры", на нем было сделано множество открытий, обследованы подлодки "Комсомолец" и "Курск", затонувший немецкий линкор "Бисмарк", с его помощью искали сокровища в Карибском море. И, в конце концов, на нем снимался фильм "Титаник".
Я уверена, что и парусники наши, "Седов" и "Крузенштерн", рано или поздно должны быть сохранены как музейные объекты. Наверное, так же, как и "Паллада" на Дальнем Востоке, "Херсонес" на юге. Не сейчас, конечно, - в будущем, а пока пусть ходят в море, чем дольше, тем лучше.