Имя полковника внешней разведки Яцкова почти неизвестно. Откуда же. Да, в 1996-м ему присвоено звание Героя России. Но посмертно. Умер в 1993-м, а тогда о роли разведки в создании грозного оружия прочно молчали. О себе он успел рассказать очень немного, словно взвешивая "нельзя" и "можно", где им же и выбранное "нельзя" явно перевешивало.
Правда, имя Яцкова, произносимое с неизменным уважением, проскальзывало в наших разговорах с его собратьями по атомной разведке Владимиром Барковским, Александром Феклисовым и Морисом Коэном, награжденных одним с Яцковым "геройским" указом. Им на склоне жизни, на последних годах и дыхании разрешили частично поведать, как добывались спасшие нас и мир секреты. Не был обречен разведчик Яцков на молчание и благодаря моему другу, журналисту-писателю Виктору Андриянову, вытянувшему его в начале 1990-х из надвигающей пучины безвестности. Написал монографию о своем наставнике по научно-технической разведке капитан первого ранга Анатолий Максимов.
Никого из этих прекрасных людей, горжусь, что всех их знал, уже нет. Попробую с их добрых слов нарисовать портрет Анатолия Яцкова, действовавшего в США в гонке за атомной бомбой под оперативной фамилией Яковлев, оперативным псевдонимом "Алексей" для своих и "Джонни" для друзей-агентов американцев...
Биография под копирку
У всех пришедших в разведку после кровавых чисток середины 1930-х биографии похожи будто две капли чистой воды. Все из рабочих семей, все преодолели путь от исконных трудяг, потом студентов с почти всегда красным дипломом до способных инженеров. И все это, чтобы, пройдя строжайший отбор, попасть в разведку. Безошибочным селекционером на высшем и сугубо персональном уровне выступал будущий начальник внешней разведки военных лет Павел Михайлович Фитин. Как разглядел он в чернорабочем, затем рабочем сахарного завода, строителе, слесаре, обитателе рабочего барака и, наконец, выпускнике Полиграфического института, распределенном инженером на картографическую фабрику, перспективного разведчика? Чутье, вера, умение распознавать людей. Фитин предпочитал закончивших технические вузы. Они, по Фитину, - трудолюбивы и изобретательны, не подвержены болтовне, как выпускники гуманитарных институтов.
С остервенением грыз неведомые иностранные языки. Готовили в парижскую резидентуру. Но Гитлер разбил Францию за 40 дней, и легенду пришлось изменить... Куда тут ехать? Как куда? Срочно в Америку, не зная английского. Собеседование прошел у наркома Молотова.
Догнать во что бы то ни стало
Язык он осваивал в 1941 году уже стажером в генконсульстве в Нью-Йорке. Яковлев был парнем не из стеснительных. Если чего не понимал, переспрашивал, просил объяснить. И волей-неволей заговорил. И как не заговорить, если в одном из скромных визитеров дипучреждения вдруг почувствовал такую искреннюю симпатию к СССР, что грех было ее не использовать. Догнал американца на улице. Принялся объясняться на своем ломаном, и они прекрасно поняли друг друга. Спонтанное чувство не подвело: незнакомец стал агентом и другом. Но разве можно поощрить такое спонтанное знакомство? Попахивает авантюризмом, и еще каким! А если подстава, провокация чужой разведки? Риск и в лучшем случае высылка стажера без дипломатической неприкосновенности. Могло быть и так. Но проснулся в новичке особый нюх, ни разу его не подводивший. Это как дар Божий - или есть, или нет. У "Джонни" он был обострен, безошибочен.
Однажды после ухода из консульства какого-то невзрачного гостя нашли в комнате для ожидания случайно оставленную папку. За случайно бьют отчаянно: в ней ценнейшие документы по атомной проблематике. Бешеное везение. Но такие чудеса случались редко. За все приходилось биться, добывать с трудом. Хотя хороший разведчик, помимо всего прочего, должен быть и везучим.
В начале 1943-го "Алексея" взял под широкое крыло новый замрезидента Леонид Квасников. Мозг научно-технической разведки, первым распознавший еще в 1940-м невнятные признаки работы и союзников, и врагов над атомной бомбой, он создал в резидентуре специальный отдел, занимавшийся атомной проблематикой. Не было такого в традициях разведки. Но и угрозы атомной войны до этого тоже не существовало, приходилось работать по-новому. "Заметил и забрал к себе двух толковых молодых людей, - рассказывал Квасников. - Они стали потом основными, через которых я получал материалы от физиков". Эти двое - Анатолий Яцков и Александр Феклисов - будущие Герои России. Значит, опять все сработано безошибочно.
У Яцкова на связи было четыре важных участника атомного Манхэттенского проекта. Это ему через связника Гарри Голда передавал в США бесценные документы ученый-физик Клаус Фукс, высоко ценимый отцом атомной бомбы Оппенгеймером. Многие исследователи полагают, что именно благодаря немцу-антифашисту наше отставание в создании бомбы сократилось лет с восьми-десяти до четырех. Яцков мучился, переводя ночами, другого времени не было, переданные Фуксом документы с поначалу непонятными терминами-абракадабрами. Наградой стал отзыв творца нашей бомбы Игоря Курчатова: "Перспективы этого направления необычно увлекательны".
На связи у "Джонни" были и руководители группы "Волонтеры" Моррис и Лона Коэны. Вот для кого работа шла на грани посадки на электрический стул. Хорошо известен рассказ, как Лона несколько недель прождала нашего агента "Персея" в городе Альбукерке. Гениальный физик и растяпа перепутал дни встречи и пароли. Но важнейшие документы добыл. С ними Лона чуть не попалась при посадке в поезд. Спасла чертежи и себя тоже, попросив остановившего ее полицейского подержать коробочку для бумажных носовых платков, куда успела переложить бесценные тоненькие листочки, исписанные формулами. Взяла их уже на ходу поезда и была такова. Этот эпизод вошел в учебники всех спецслужб мира.
А вот то, что Лона Коэн отправлялась в Альбукерке на такие смертельно опасные встречи несколько раз, стало известно лишь недавно. И каждый раз передавала документы дороже золота "Джонни". Тоже огромный риск, которого ей и Яцкову было никак не избежать. Но Лона была всегда настроена по-боевому, даже когда чуть не попалась в Альбукерке, пошутила при встрече: "Осторожно, Джонни. Эти документы побывали в руках у полиции".
А Моррис Коэн считал "Джонни" - Яцкова одним из лучших своих связных, прямо заявив, что тот не уступал даже полковнику Абелю, с которым работал уже в конце 1940-х.
Впрочем, и у товарища Яковлева случались проколы. Его лучший друг Фомин, он же Александр Семенович Феклисов, попросил "Алексея" забрать из роддома жену с дочкой. Сам он шел на встречу с агентом и никак не мог успеть на святое для каждого отца событие. По семейным преданиям, в изложении дочери Наталии Александровны Асатур-Феклисовой, дядя Толя тоже опоздал. Забыл захватить заранее приготовленные для новорожденной вещи. И Наташу пришлось доставлять домой, завернутую в кожаное пальто папиного друга.
Разведчик на все руки
Если у кого-то сложилось впечатление, что Яцков занимался лишь атомной разведкой, то оно неверно. В США ночью доставил нашего разведчика-нелегала, за которым буквально гнались американцы, в порт. Договорился с капитаном отчаливавшего под красным флагом корабля, и беглец, мгновенно переодетый в морскую робу, был таков.
Яцков и сам попробовал себя в нелегальной разведке. В 1955 году 20-летний король Ирака Фейсал II разорвал дипотношения с Москвой, выслав всех сотрудников совпосольства. И вскоре в Багдаде появился солидный канадец средних лет, одинаково хорошо, как и многие его соотечественники, говорящий на английском и французском. Не без пользы проведя время в Ираке, Яцков, это был он, вернулся в Москву.