Еще бы. Ушел человек, который вывел ее из десятилетий недобровольного затворничества, бесполезного заточения. Открыл двери в мир, оказавшийся даже шире, чем он сам предполагал. Вселил в людей веру, дав надежду на будущее. И позволив эту страну развалить тем, кто играл не по правилам и шел напролом, кто грубо и хамовато, по-большевистски сметал все на пути к цели.
Политик Михаил Сергеевич Горбачев был хрупок. Видимо, да что "видимо", точно нельзя президенту мировой державы давать слабину, уклоняться от прямой битвы с внутренними политическими соперниками, точнее, врагами. Наверно, редко когда еще судьбу громадной державы решал чисто личностный фактор, как это было в период советского распада в 1991-м. Президент не потянул, сдался, и если бы не его хрупкая, не принимая большинством родной страны жена, эта сдача произошла бы еще раньше.
Горы томов великих аналитиков потребуются для того, чтобы годы спустя, когда переведем дух и остынем от наносного, сегодняшнего, оценить Михаилом Сергеевичем сделанное и совсем не сделанное. Но не поспорить с тем, что тогда 11 марта 1985-го к нам в дом пришел живой, доброжелательный генсек, говорящий простым человечьим языком, а не утомительно-зубодробительным набором в горле застревавшим фраз. Он не будучи хаджой Насреддином со всей искренностью ходил в народ. Говорил, обещал и убеждал так, что нельзя было не согласиться: да, надо, давно пора… Но вот делал ли? Может, и не его глубокая вина, что все здорово намеченное, прямо репинским пером выписанное, застревало где-то наверху, в непролазном буреломе словно наручниками сковывавшими его, а значит, и наш СССР, партийных догм. Они тянули на дно, и не дано было Михаилу Горбачеву превратиться в решительного командира-водолаза страну с этого дна вытаскивающего. С быстро летящими 1980-ми он превратился в конце десятилетия в олицетворение невыполненного, приведшего к краху империи, столетиями царями-батюшками и безжалостно-решительными большевиками в могучий кулак собиравшуюся и собранную.
Да, виноват. Опередил время. Надеялся на помощь ничтожных людишек, его в трудный момент дурацким ГКЧП подставивших. Слишком много веры отпустил иностранным недругам, не понимая, что им, ненавидевшим наши богатейшие просторы, никогда не превратиться не только в друзей, а даже во временных попутчиков.
И все же такого как он - не было. Интеллигентен. Жал руки не только высоким бонзам, но и нам, журналистам. Мог вытянуть кого-то из ему знакомых моих коллег из толпы и поговорить, бросить пару фраз на заветную цитату. Кому еще могли мы тогда крикнуть во время так нравившихся ему зарубежных визитов: "Михаил Сергеевич, подойдите сюда, мы - советские (а потом "мы - российские") журналисты". И он подходил, вряд ли надеясь в начале сокрушительных 1990-х на наше журналистское к нему снисхождение.
Он не удержал то каждому сердцу дорогое огромное и рассыпающееся, что, как теперь говорят, все равно и должно было рассыпаться. Должно ли было? Наполненный благородными идеями, которые были еще почище утопических замыслов Томаса Мора и Кампанеллы, ускорил распад величайшей страны, оставив если не развалины, то распадавшиеся кусочища и кусочки. Он слишком верил в свою правоту, не давая себе труда усомниться в надежности оказавшихся на поверку хрупких перестроечных планов.
Умереть на 92-м - до этого тоже надо уметь добраться. Это должно быть заслуженно отпущено Богом. И не хула должна сопровождать Михаила Сергеевича Горбачева на последнем этапе тяжелейшего пути, а печаль. Ушел человек, который хотел перестроить и преобразовать, но не смог. Не хватило сил и твердости.
Михаил Горбачев