- Когда объявили частичную мобилизацию, идеология перестала работать на словах, нужны реальные действия и примеры. А как должен поступить человек, отвечающий за политические и идеологические вопросы? И тогда решил, что мне необходимо встать в один строй с ребятами, выполняющими свой долг перед Родиной, - объяснил свое решение Азат Бадранов. - Для меня это возможность доказать всем, и себе в первую очередь, что принципы и идеалы, которые декларировал, - настоящие, и патриотизм - не пустой звук.
К тому же не могу себе позволить посрамить память своего прадеда Камалетдина Фахретдинова. На начало войны ему было 30 лет. Его стрелковый полк попал под Смоленском в окружение, которое вошло в историю как Вяземский котел. Из полка в живых остались лишь 20 человек. Он попал в плен. Трижды сбегал из немецкого концлагеря. Я помню рассказы прадеда, как пленных морили голодом и сжигали целыми бараками, а оставшимся в живых предлагали перейти на сторону врага, но никто не соглашался. Мы тоже не имеем права сдаваться и отступать. Кстати, среди моих предков есть и участники войны 1812 года, награжденные медалями за взятие Парижа.
Конечно, решение зрело давно. Сложно было сообщить о нем семье. И хотя заранее готовил супругу, специально заговаривал с ней о спецоперации, объяснял свою точку зрения, слез, рыданий и уговоров избежать не удалось. Это уже когда собрался в военкомат, она призналась, что гордится мной. Маме тоже было тяжело, но она приняла эту новость достойно, заметив, что если бы родилась мужчиной, поступила бы также. Сложнее всего мне было прощаться со старшей дочкой. Шестилетняя Асель бросилась мне на шею, обняла меня, и ее слезы текли ручьем. "Папа, я тебя не отпущу", - то и дело приговаривала она. Слов нет, тяжело расставаться с семьей... Многие спрашивают: "Не страшно ли?" Конечно, страшно. Но кто, если не я?
Кстати, пример первого вице-премьера оказался заразительным. Вместе с ним в батальон Шаймуратова записались еще трое его друзей, тоже чиновники.