Гладков был журналистом, театроведом, драматургом. "Крупным писателем" назвать трудно - его сценарии и пьесы "не зашли" ни читателям, ни критикам. Исключение - первая пьеса "Давным-давно" (1941). За ее постановку режиссеру А. Попову (не Гладкову!) дали Сталинскую премию, а в 1962-м ее экранизировал Рязанов - "Гусарская баллада". Правда, Рязанов писал, что автор пьесы - не Гладков (а кто?). Большинство критиков с Рязановым не согласны. Теперь уж никто никогда не узнает (да и кому оно нужно?), кто "настоящий автор". В любом случае - вещь очень удачная, но все же единственная такая в активе Гладкова. Гладков интересен как мемуарист и как человек. Ученик Мейерхольда, ни в 1930-е, ни в 1940-е не отрекшийся от учителя. Осужден в 1939-м "за кражу книг из Библиотеки Ленина". Знаменитый бабник, любимец женщин. Второй срок - в 1948-м, "за хранение антисоветской литературы", освобожден в 1955-м. Прославленный тусовщик, знавший всех. Достойная биография - человеческая, вполне живая, даже без поправки на чугунные времена, а уж с учетом 1930-х - 1950-х просто стильная жизнь... Гладков вел дневник. Очень смелый - если б его нашли чекисты, то не сносить автору головы. И вот сейчас можно увидеть 1937-й и другие годы глазами умного, незашоренного наблюдателя.
Вот наблюдения Гладкова во время I съезда писателей (1934). "Говорил от ЦК Жданов - упитанный, самоуверенный человек с жестким взглядом и маленьким лбом. У него одни общие фразы. Затем свой доклад прочитал Горький. ...Слушать Горького было сначала интересно, но потом меньше. ...В то время, когда он читал его, я думал о том, что Горький, несомненно, играет сам себя. И даже это волжское оканье. ...Вот ведь и мой отец (кстати, отец А.К. был городским головой Мурома, меньшевик. - Л.Р.), и я с братом тоже "окали", но быстро от этого избавились. ...Вероятно, его "оканье" - это черта, входящая в образ Горького, легендарный и прославленный. ...Доклад (Радека) мне не понравился. Если бы советский драматург выпустил на сцену персонажа с такой внешностью, то никто не сомневался бы в его злодейском амплуа. Сам Радек производит впечатление развязное и нагловатое. ...Сегодня - самый интересный день съезда. Утром хорошо говорил Л. Соболев, а вечером - М. Кольцов и Ю. Олеша. Последний имел большой успех, хотя в его речи есть интеллигентское юродство. ...Пастернак говорил на редкость обаятельно, и ему устроили овацию".
Видно объективного человека - не доброго, конечно, но и не брюзгу-злопыхателя. Открытый, наблюдательный, не ангажированный, не делящий на "наших" и "сволочей". Хороший, цепкий, искренний журналистский взгляд.
Тем любопытнее оценки Большого Террора. Вот - 27 августа 1936-й, эхо процесса "объединенного троцкистско-зиновьевского блока".
"Компания бдительности начинает превращаться в психоз. Передовая "Правды" - "Гнилые либералы - пособники врагов". Сегодня и вчера доносные, дурно пахнущие статьи И. Лежнева, бывшего сменовеховца и нэповского издателя, чем-то заслужившего доверие ЦО ("Правды". - Л.Р.). Лежнев... создает против ряда людей политические криминалы. А они если и были в чем-то виноваты, то только, что сталкивались с некоторыми бывшими троцкистами. Всех их уравнивает зловещее выражение "враг народа". ...Несомненно, среди изобличаемых есть много прохвостов (ведь я считаю, что и Зиновьев, например, большой прохвост!), но их преследуют не столько за это, сколько за определенные политические и дружеские связи. "Оруженосцами троцкизма" Лежнев называет... - по-моему, это честные люди".
Что ж - нормальная человеческая реакция любого, кто столкнулся с "пиар-психозом", говоря современным языком, сам не "зомбируется", но и разобраться в причинах и следствиях не может. Но увертюра кончилась, на лицо наступил сапог-1937.
"19 января. У меня ощущение, что в Ленинграде компания проработок и репрессии в литературном мире продолжаются более активно, чем в Москве. Еще осенью прошлого года были арестованы ряд писателей. Видимо, арестованными следует считать тех, кто в печати называется "врагами народа". Это... (дальше список 16 фамилий. - Л.Р.) ...Главный проработчик (как в Москве Ставский) там Г. Мирошниченко..." (Григорий Мирошниченко, 1904-1995, секретарь парторганизации Ленинградского отделения ССП СССР, член ВКП (б) с 1927-го, автор повести "Юнармия" (1927), одобренной М. Горьким.)...
После окончания августовского процесса (Каменев - Зиновьев) казалось, что высшая точка политического кризиса пройдена. Но большие аресты начались после. Все время кажется, что новое обострение немыслимо и аресты и проработки скоро пойдут на нет. В литературной среде они действительно идут как бы волнами. Но т.к. представить себе такой огромный, разветвленный заговор невозможно, то остается гадать: что же это все значит?
"24 апреля. ...Во вчерашней "Литературке" большие статьи Юдина и Вишневского, полные разоблачений и намеков. Наш бравый морячок (Вишневский. - Л.Р.) вовсю включился в проработочную кампанию. ...В статье О. Войтинской (Ольга Войтинская, 1905-1968, сексот НКВД, ответственный редактор "Лит. газеты". - Л.Р.) те же формулировки "авербаховщина", "террористы". Даже голова кружится. ...Вишневский во время речи Ясенского (Бруно Ясенский. 1901-1938, расстрелян, автор романа "Человек меняет кожу". - Л.Р.) орал: "Выкладывай все на стол, Ясенский!" Отчет заканчивается фразой, что "клубок только начинает разматываться".
Во всем этом сложном смешении отвратительной правды о коррупции недавних лидеров РАППа - провокаторские инсинуации, преувеличение и политические оговорки.
Многие обвиняемые - мерзавцы, это всем известно и как бы подкрепляет прочие приписываемые им вины. И все же многие, но не все. Но разобраться сейчас трудно.
17 мая. Мои ближайшие приятели относятся к истории и политике как к погоде: на плохую - досадуют, хорошей - радуются, но мало вдумываются в смысл происходящего. Я тоже не очень хорошо понимаю, что происходит: закулисная сторона темна и неясна, а видимая часто отвратительна".
Эти слова кажутся "наивными". Только ведь по сей день историки не могут дать ответ - ок, так через 85 лет вы можете ОБЪЯСНИТЬ, что же это было, кроме личного психоза одного (!) человека? А если так - то как этот Один мог вертеть Колесо Судеб в любую сторону?!
Мы не понимаем таких вещей ни про прошлое, ни про настоящее... Так не умнее ли хотя бы незамутненный "теориями" взгляд Наблюдателя Гладкова?
С ним перекликается его "почти однофамилец" Николай Глазков.
Я на мир взираю из-под столика,
Век двадцатый - век необычайный.
Чем столетье интересней для историка,
Тем для современника печальней!