Начнем с заблуждения: День народного единства праздник новый. Да, но ведь приурочен он ко дню Казанской иконы Божьей Матери, а его начали отмечать еще с 1613 года. Сначала как сугубо московское торжество в честь спасения в 1612 году Москвы от польской интервенции, но с 1649 года праздник стал всероссийским. Подчеркну: не церковным, а именно общенародным - видимо, наши предки осознали всю значимость того, что сердце России - Москва была освобождена от захватчиков.
Точнее, 4 ноября 1612 года (22 октября по старому стилю) русские воины взяли штурмом Китай-город, где засели поляки - это был переломный момент, через четыре дня польский гарнизон в Кремле капитулировал сам. В честь судьбоносной победы, положившей начало концу Смутного времени, через год и было решено особо отметить Казанский образ Божьей Матери. Причем это был второй день чествования иконы-спасительницы. Потому что один праздник у Казанской уже был - день ее обретения: 8-го, или, по новому стилю, 21 июля.
Явление чудотворного образа произошло за тридцать три года до того, как икона спасла Россию. Дело было в Казани, после страшного пожара 1579 года, когда девятилетняя дочка царского стрельца Матрона увидела во сне Богородицу, указавшую место, где лежит Ее икона. Девочке, конечно, поверили не сразу, но потом все-таки решили поискать и на пепелище обнаружили икону удивительной красоты. После обретения образа начались чудеса, связанные с исцелениями больных, особенно слепых. В 1594 году священник Ермолай, ставший впоследствии знаменитым патриархом Гермогеном, зафиксировал обстоятельства явления иконы и произошедших исцелений. И с 1595 года Церковь устанавливает праздник в честь обретения Казанской иконы - 21 июля. Так что к моменту, когда в России началась смута, образ Казанской Божьей Матери был не просто известен, но и почитаем.
Сегодня нам трудно даже представить, на краю какой бездны стояла Россия в то страшное Смутное время! 1605 год, умирает царь Борис Годунов, московские воеводы-предатели убивают его сына Федора, в столицу въезжает Лжедмитрий I.
Через год убивают и Лжедмитрия. Царем избирают Василия Шуйского, но смута не стихает. В 1608 году появляется Лжедмитрий II, войска Шуйского разбиты. Начинается прямая интервенция: в 1609 году польские оккупанты осаждают Смоленск, Троице-Сергиев монастырь под Москвой (будущую лавру), затем входят в столицу. В 1610 году свергают и Шуйского. Изменники-бояре избирают на Московское царство польского королевича Владислава. По стране, раздираемой междоусобицами, охваченной голодом и эпидемиями, бродят банды разбойников и мародеров. "Никогда Россия не была в столь бедственном положении, как в начале XVII столетия: внешние враги, внутренние раздоры, смуты бояр, а более всего совершенное безначалие - все угрожало неизбежной погибелью земле русской", - пишет Михаил Загоскин. Но рушилось не просто государство, земля как опора уходила из-под ног человека. Как жить, когда сосед, соплеменник, брат по вере, по крови может предать, забрать последнее, убить?
В безвластье людьми начинает править алчность и животный страх. Подлость и следование сиюминутному шкурному мнятся условием выживания, грозясь стать нормой. Неизбежной кажется уже не только гибель страны. Не только разрушение того незримого, что превращает орду индивидуумов, отчаянно бьющихся за существование, в народ. Неизбежным казалось и разложение всего того, что и делает человека человеком. "Разврат охватывает все сферы русского общества", - восклицает Николай Карамзин.
И тут свой голос возвышает Церковь. Спасение общего, целого - государства - начинается с возрождения личности, с обновления человека, с пробуждения и воскрешения в нем духовных основ. Особая роль здесь у патриарха Гермогена - "пастыря и утешителя земли русской", как называет его летописец, "человека с твердым характером, готового страдать за свои убеждения, за правду и неприкосновенность вверенного ему дела" (Сергей Соловьев). Даже посаженный поляками в заточение, патриарх Гермоген стал основным "двигателем восстания, ... по мановению которого во имя веры вставала и собиралась земля".
"Посмотрите, как Отечество расхищается и разоряется чужими; какому поруганию предаются святые иконы и церкви, как проливается кровь неповинных, вопиющая к Богу!.. - взывает в ноябре 1609 года патриарх Гермоген. Взывает из плена! - Пишите в Казань митрополиту Ефрему, пусть пошлет в полки к боярам и казацкому войску учительную грамоту, чтобы они крепко стояли за веру, унимали грабеж, сохраняли братство и, как обещались положить души свои за Дом Пречистой Богородицы, за чудотворцев и за веру, так бы и совершили".
На призыв откликаются нижегородцы. К ним присоединяются казанские дружины, которые и принесли с собой список Казанской иконы Божьей Матери Дмитрию Пожарскому, возглавившему ополчение. С этого момента перед иконой совершаются постоянные молебны.
Четыре столетия спустя, нам, атеистам и маловерам, связь между победой и молитвами пусть даже и к знаменитой иконе кажется неочевидной, но вот как происходившее объясняет Сергей Соловьев. "Когда ударили бури Смутного времени, то потрясли они и свеяли много слоев общества, находившихся на поверхности, но когда коснулись оснований общественных, то встретили и людей основных, о силу которых напор этих бурь должен был сокрушиться". Среди таких людей, ставших основой общества, людей несгибаемых и верных, историк называет и насельников Троице-Сергиева монастыря, кстати, устоявшего под натиском поляков, превосходящих нас даже численно.
После мученической кончины патриарха Гермогена, "уморенного голодом", в народ, по городам и весям "вместо грамот патриарших шли призывные грамоты от властей прославленного недавно новою славою Троице-Сергиева монастыря, от архимандрита Дионисия и келаря Авраамия Палицына".
И происходит то незримое, что породило в итоге перелом исторический. "По областям промчалось слово", - города начинают переслать друг другу грамоты с призывами "всем народам православным поститься, от пищи да питья воздержаться три дня". Тут стоит обязательно напомнить, что пост в те времена был средством для искреннего покаяния и не мыслился без молитвы. "По своей воле православные христиане постились: три дня - в понедельник, вторник и среду ничего не ели, не пили, в четверг и пятницу сухо ели", - читаем в летописях. "При господстве религиозного чувства выразилась в народе мысль о необходимости очищения всей земли, отделения себя от смутного и оскверненного общественным развратом времени, - объясняет Сергей Соловьев. - Народ путем испытаний сам пришел к мысли о необходимости очищения". Очищения как шанса на обновление - и себя лично, и всей твоей земли!
Причем летопись подчеркивает: православные постились "по своему изволению". То есть понимание того, что нравственное очищение каждого есть необходимое условие для очищения всей Родины, не навязывается кем-то, а именно возникает само. "Народ, не видя никакой внешней помощи, углубился во внутренний, духовный мир свой, чтоб оттуда извлечь средства спасения". Покаяние и молитвенное обновление каждого стало той силой, что воспрепятствовала идущим полным ходом процессам атомизации русского общества. Сплотило индивидуумов в народ.
В словах молитвы, читаемой перед Казанской иконой Божьей Матери, ясно и недвусмысленно обозначена эта связь между личным, между состоянием души человека, его греховностью, и общим- тем, в каком обществе, в какой стране мы живем. Испрашивая у Богородицы общее для всех - "да сохранит мирну страну нашу", молитва связывает это общее благоденствие с частным, с состоянием души каждого: "Избави же и всех, с верою Тебе молящихся, от падений греховных, от навета злых человек, от всяких искушений, скорбей, болезней, бед и от внезапныя смерти. Даруй нам дух сокрушения, смирение сердца, чистоту помышлений, исправление греховныя жизни и оставление прегрешений".
Это крайне важно! Здесь у Богородицы испрашиваются не блага земные, а "дух сокрушения, смирение сердца, чистоту помышлений, исправление греховныя жизни и оставление прегрешений". Вот она связь между покаянием - тем, что происходит в нашей душе, с нашей душой - и тем, что происходит в мире вокруг нас.
Прозрения такой глубины открываются людям в годины великих потрясений. И не приведи нам Господь забыть об этом в те дни, когда Смута всего лишь страница из учебника истории.