Сумасшедшие гонщики за новостями, ковырнув скандальную верхушку событий последнего года, представили странный образ о. Михаила.
Во-первых, он-де был пацифистом, и сам об этом говорил. Во-вторых, в разговоре на телеканале "Спас", комментируя желание матерей не отправлять сыновей в зону боевых действий, заявил, что и аборты привели их к тому, что в семье единственный ребенок, которого, действительно, сверхстрашно отправить на фронт. Замечание о. Михаила вызвало бурю женского негодования, так что официальные церковные спикеры вынуждены были добавить "жизнь, здоровье и благополучие каждого ребенка, много ли их в семье или один, - для родителя одинаково ценны".
Послушайте, давайте проснемся. Погиб невероятно смелый и не щадящий себя человек. Награжденный Орденом Мужества, медалью ордена "За заслуги перед Отечеством", церковными наградами. Как военный священник, участвовавший в миротворческих операциях в Боснии, Абхазии, Киргизии и на Северном Кавказе.
Я брала у него интервью через месяц после начала СВО.
За два дня до нашего с ним разговора он отпевал в Курске сержанта контрактной службы ВДВ, Андрея. И вот его пацифизм: "Глядел на его десятилетнего сыночка, на вдову, на их горе, на тело усопшего воина, с которым мы 20 лет знали друг друга, на его родных, друзей, боевых товарищей, я думал только: "Спаси нас, Господи, от той доли, что выпала нам сейчас".
В невероятной горестности этих слов нет расхожего пацифизма из серии "Бросай оружие!" и беги до казахской, армянской и любой другой "канадской границы". Это был пацифизм другого рода: оставайся на фронте, выполняй свой долг, моли Бога об избавлении от почти невыносимых горестей, через которые мы идем - и отвоевывай мир. Он отвоевывал этот мир, исповедуя солдат, и сам исповедуясь им. И ТАК уходил от войны.
Что же касается спора с женщинами, то хочется напомнить его оппоненткам не такую уж старую, хотя и дореволюционную, русскую пословицу: в семье должно быть четыре сына. Одному погибнуть на войне за свою страну, другому уйти в монастырь, третьему жениться и продолжить род, четвертому взять заботу о родителях.
Русские, российские семьи веками принимали это как данность: кто мы вообще тогда, если наши сыновья не способны защитить нашу страну? Или не отправить праведника в монастырь? Не доглядеть родителей? Не воспитать множество здоровых детей?
Я разговаривала недавно с матерью пятерых детей, у которой в самом начале спецоперации погиб сын, военный, тоже десантник, герой России. Внучка военного атташе, она была так сдержанна, что я засомневалась, плакала ли она. "Нет, - ответила, - выла. Младшие дети уходили в школу, а я оставалась дома одна и выла. Становилось легче. Но так дней пять, дальше уже нельзя - разрушишься".
Апокалипсис, входящий в твою жизнь сюжетом гибели близкого, огромен, но он, увы, вверстан в человеческую историю. И жить ВНЕ ИСТОРИИ, а исключительно в семье, и только ценностями "сберегу свое, самое дорогое, а дальше хоть трава не расти", не возможно. Такого мандата, как бы ни хотелось, обывателю никто и никогда ему не выпишет. Жизнь не стол заказов и не корзина для потребительских предпочтений. В ней есть разные сюжеты, в том числе и не укладывающиеся в привычный (и превращенный привычками чуть ли не в праведность) опыт.
Конечно, мир, в котором выстраивались преимущественно эгоистические и потребительские иерархии, сейчас трещит по швам. Ему себя чрезвычайно жалко, но пусть он пока останется с этой жалостью наедине с собою.
А общую жалость давайте - по законам нравственным - сослагать с теми, кто несет подвиг.
Сражения.
Служения.
Жертвы.
И о. Михаил, как человек стократно более смелый и мужественный, чем обычный обыватель, своим уходом напомнил нам об этой вертикали. О служении, полном сверхчеловеческого напряжения. И надо уметь, вспомнить его так, как он того заслуживает, и хотя бы промолчать, вместо того, чтобы писать про выдуманный пацифизм и надуманную черствость.
Давайте отдавать должное высоте и силе духа, поступков, смелым и мужественным. Тем более, что в семье протоиерея Михаила Васильева осталось шестеро детей: Дмитрий, Герман, Анна - студенты, Ксения, Вера - школьники, Людмила - дошкольница. На его попечении также находилась тяжелоболящая мать Татьяна Константиновна.
Из интервью протоиерея Михаила Васильева
Когда нас накрыло РСЗО, ... земля ходила ходуном, ... к нам летели палки, комья земли, а мы друг к другу прижались втроем, и я первый начал исповедовать свои грехи. ...Это как "Катюша", только больше и страшнее... Мы втроем обнялись и прощались с жизнью. Исповедоваться в этот момент очень легко, главное, чтобы было кому. Вот этот парень из Бурятии, конечно, не крещеный, но в тот момент это был единственный человек. И еще старообрядец. И мы втроем друг другу исповедались, было очень страшно!